— Ты должна поесть, милая, — раздается голос демона, который опирается о косяк.
Хижина в лесу, в которой обитает парочка, немного ветхая, но в ней весьма уютно и чисто. Девушка встает и подходит к своей паре. Выбор у меня невелик, так что я полагаюсь на способности демоницы, доверяя только ей лечение своей истинной. Я не могу ее потерять, только обретя. И как мог не заметить, что именно она — наследница нашей расы? Только сейчас смотрю на нее по новой, замечая и сходство с Наирой, и с Таминой. Характерные черты клана Златокрылых так ярко выражены в чертах ее лица, которые я замечаю только сейчас. Только волосы сбивают с толку. Я думал, что они должны были быть ярко-рыжие, как у предыдущего Правителя, ее деда, но кровь Двуликих все же сыграла в ее генах свою роль.
— Ты как? — обращаю, наконец, внимание на вервольфа.
— Отлично, — подрывается тот с места и подходит к маленькому окну, раздвигая шторы, — с утра я возвращаюсь обратно. Думаю, вам лучше здесь надолго не оставаться. Орден активизировался, в Поднебесной волнения, так что Архонт усиливает защиту северного сектора. Оставаться здесь небезопасно.
Это я и без него понимаю, но в приоритете сейчас — здоровье Рани, так что я только отрицательно качаю головой.
— Езжай, — поджимаю губы и добавляю: у меня к тебе просьба есть.
— Слушаю, — отвечает волк, кидая взгляд на мою драконицу.
Внутри меня недовольно порыкивает мой зверь. Другой самец не смеет пялиться на мое.
— Успокойся, не претендую, — хмыкает понимающе парень, а затем внимательно слушает то, что я ему говорю.
Есть у меня кое-какие подозрения, но не хочу светить ими по телефону, а так все же надежнее.
— Понял, сделаю, — внимает моей просьбе двуликий, а затем выходит из комнаты.
Пошел на ароматный запах еды. Мне же кусок в горло не полезет, все мои мысли занимает здоровье моей женщины. Устраиваюсь рядом с ней, прижимаюсь ближе, чтобы согревать жаром своего тела. И молюсь, впервые в жизни молюсь. И надеюсь, что слова мои будут услышаны. Но ни на следующее утро, ни через два дня девушка не приходит в себя. К вечеру у нее поднимается температура, не спадает практически сутки, что тревожит сильнее.
— Борись, птичка моя, — прошу ее изо всех сил, надеясь, что где-то там в темноте она услышит мой голос и откликнется.
К утру кризис минует, заставляя меня вздохнуть с сильным облегчением. Рани, наконец, открывает глаза, вот только в них я больше не вижу жизни, словно часть ее умерла.
