Лешку тайга подавляла. Обступая плотно, несворотимо, она закрывала вольный мир, не видать было ни неба, ни горизонта.
Когда же приходилось работать на самой стройке, Лешке обычно доставались обязанности пильщика. На другое он оказывался пока что малоспособным.
По простоте душевной, а точнее — по неопытности, Лешке казалось, что он о плотницкой работе какое-никакое представление имеет. Дома и самому ему приходилось и отпилить доску-другую, и обтесать, и рубанком пройтись, и приколотить. Конечно, это умение пригодилось здесь, только оказалось оно не умением, а подступом к нему. Аннушка начал его учить с инструмента — его наладки и заточки, а потом много дней ничего не давал в руки, кроме топора.
— Топор,— говорил он,— главное у нас орудие. Одним только топором можно и дом поставить, и спицу вязальную или крючок изладить.
Лешке же топор казался неуклюжим и непослушным. Рука уже к обеденному перерыву немела и бессилела окончательно.
Справедливо полагая, что плотнику не обойтись без столярного ремесла, Аннушка учил товарищей и его премудростям. Однако если Лешка еще мог вырезать одинарный шип или выдолбить паз и соединить доски в шпунт или даже посадить на «ласточкин хвост», то крепление, скажем, «на ус» со шкантами — вставными круглыми шипами — или скрытый, впотай, шип были для него явно недостижимы.
Ясно, что на работу попроще и погрубее Аннушке не хотелось ставить искусных ребят — туда толкал он учеников. Со временем Лешка неплохо приноровился к продольной пиле на резке досок, особенно нравилось ему работать верховой, но чаще приходилось орудовать поперечной. Впрочем, и там и тут спину и руки \ ломило не хуже, чем на валке леса.
Аннушка распоряжаться не умел — больше просил, при этом стесняясь своих просьб.
— Надо бы, ребята, углубить вот здесь пазы. Сделаете?.. Ты, Леша, не сходишь в лес? Лиственничку сухую надо, сантиметров на двадцать.
Тут уж Лешка ни огрызнуться, ни отказаться не мог. Доброе слово всегда его гнуло.
Сам Аннушка делал работу потоньше, хотя и от грубой не отказывался, и все получалось у него играючи. Как-то Слава не то из лести, не то искренне похвалил его даже как бы с удивлением:
— И отчего так ловко у тебя все делается?
— Какая же тут ловкость! — улыбнулся Аннушка довольный.— Вот посмотрел бы ты, какой у нас на Урале дом под Невьянском. Батя, он столяр-модельщик был, такую резьбу, такие кружева наплел — специально поглядеть приезжают. В «Огоньке» даже фото было. Вот то — ловкость, мастеровитость настоящая. А я хоть бате и помогал, до того умения далеко не дошел.
