Действительно, командовал своим участком Дима Преображенский никудышно, хотя и старался очень. Он суетился, целый день бегал от бригады к бригаде, отдавал никому не нужные распоряжения, будто ему хотелось, чтобы все видели, что и он какая-никакая спица в колесе и вертится не зря. А ему вовсе не этого хотелось — ему хотелось, чтобы было лучше...
Дохлебав сметану и облизав ложку, Дим Димыч придвинул к себе чай.
— У меня хорошая новость, Новожилов,— заговорщически наклонился он к Лешке.— Ночью Маныгин вызывал — дал задание проектировать кафе. Понимаешь? Должны были после бани столовую строить — сарай сараем. Анатоль Васильич говорит: «К чертям! Зачем нам сарай? Отгрохаем кафе — с эстрадой, с оркестром, как в столице»... Чтобы все красиво было... Ну, тебя, я вижу, это не вдохновляет?
— А чего? — сказал Лешка.— Давай проектируй, посмотрим.
— Я спроектирую, будь уверен,— хвастливо пообещал Дим Димыч.— Допивай чай, пошли...
Был уже март, а морозило изрядно. Туманная дымка кутала тайгу. Звонко ударяли топоры, жужжали пилы. Сердито урчали тракторы и тягачи, превращенные в трелевочники.
Минут пять Дим Димыч стоял возле Лешки, смотрел на его работу, потом решительно шагнул к нему:'.
— Дай-ка разомнусь.
— Разомнись, — сказал Лешка и отдал «Дружбу».
Но исполниться благому замыслу было не дано. Остановив неподалеку от них свой тягач, Антоха Пьянков высунулся из кабины и заорал:
— Мастер! Чего ты мельтешишь тут? Смотри, куда вон штабель кладут! К середке же надо ближе. Бревна на лежневку станем класть — как таскать?
Дим Димыч оглянулся.
— Вот черт! Ведь говорил я...— И, сунув пилу Лешке, побежал к штабелю, на бегу поправляя очки.
— Ма-астер! — Антоха сплюнул, двинул было рычагами, потом опять высунулся из кабинки: — Ну, что, Новожил, приспособился? — Руками он показал, будто пилит дерево.— Давай, не тушуйся! — И рванул тягач.
— Хм,— сказал Лешка; эта нежданная поддержка Антохи была ему неприятна. Он расправил плечи, потом яростно врезался пилой в толстый ствол лиственницы...
Под вечер, сдав инструмент и поев, Лешка брел вдоль вагончиков, размышляя — завалиться ли на нары или раздобыть лыжи и пройтись на озеро. Наверное, надо бы пройтись, не то зачичеревеешь... У палатки управления было шумно и толкотно — играли в городки.
Большая каркасная палатка, или «шатер верховного», как поставили ее в день прилета Маныгина, так и стояла: разместить все управление в вагончиках было невозможно, люди прибывали, с жильем было худо. В «шатре» стояли два сейфа, столы, табуреты, самодельная скамья и... кожаное кресло, прихваченное кем-то из группы Гулявого в Игриме; в кресле сидел старичок бухгалтер Родион Гаврилович. Снаружи у палатки был воткнут щит с надписью: «Осторожно! Начальство». Снизу кто-то скорописью добавил: «Психи!»
