Но трьплю, Господи, имени твоего ради, яко благо ми будетъ пред преподобными твоими, давно бо жадах, да ми пострадати за Христа. Се бо виде себе озлобляема сице, радуюся о спасении твоемъ, — и въ имя Господа Бога нашего възвеличимся. Но въскую, Боже, прискорбна еси, душе моя, въскую смущаеши мя; уповай на Бога моего, яко исповемся ему; спасение лицу моему Богъ мой».
[154]Тако же на всякъ час славя Бога съ слезами, въ день же бяше всегда видети светлым веселым взоромъ, словесы сладкими тешаше дружину свою. И бяше видети, яко никоего озлобления приемлюще, глаголаше: «Се ли едино было, дружина моя, егда преже сего, яко в зерцало, зряще на мя, тешастася. Ныне же видящеи на мне се древо, печалуетеся и скорбите. Помяните, како прияхомъ благая в животе нашем, сихъ ли не можемъ претрьпити? А что бо ми есть сия мука противу моимъ деломъ! Но болша сих достойна ми прияти, да некли быхъ прощение улучилъ». И приложи слово, слово праведнаго Иева: яко годе Господеви, тако и будетъ, буди имя Господне благословено от ныне и до века.[155] Да не печалуйте, пребывъше мало, узрите прочее выя моея».
Минувшим же 24 днем святому в неизреченном терпении, нечестивый же Ковгадый, имея ядъ аспиденъ под устнами своими, пакы досажая души долготерпеливаго князя Михаила, повеле его привести и в торгъ в таковой укоризне, созва вся заимодавца и повеле святаго поставити на колену пред собою; величашеся безаконный властьми над праведнымъ и многа словеса изрече досадна праведному. Посем рече: «Ведая буди, Михайле, такъ царевъ обычай: аже будетъ ему на кого нелюбо, хотя от своего племяни, то таково древо въскладаютъ на него. Егда же царевъ гневъ минет, то паки в первую честь введетъ его. Утро бо въ предидущий день тягота сии отъидет от тебе, потомъ в болшей чести будеши». Възрев же, рече сторожемъ: «Почто не облегчите древа сего?» Они же рекоша: «Заутра или на другой день тако сътворимъ по глаголу твоему». И рече окаянный: «Поддержите ему древа того, да не отягчаетъ ему плещу». Тако единъ от предстоящих за нимъ, подъимъ, держаще, древо то.
Многу же часу минувшу о въпросехъ, а праведному ответы дающа; посемъ повеле вести вонъ блаженнаго. Ведше его, и рече слугамъ своим: «Дадите ми столецъ, да прииму покой ногама своима, беста бо отягчали от многаго труда». В то же время съехалися бесчисленое множество от всехъ языкъ, сшедшеся, стояще, зряху на святого. Рече же единъ от техъ стоящих ему: «Господине княже, видиши ли, селико множество народа стоятъ, видящи тя в таковой укоризне. А преже тя слышахом царствующаго въ своей земли. Абы еси, господине, въ свою землю шелъ». Блаженный же рече съ слезами, яко «позору быхомъ аггеломъ и человекомъ, и вси видящеи мя покиваша главами своими».
