Сеи же боголюбивии князь не за друга, но за самого Творца, создавьшаго всячькая от небытия вь бытье, душю свою положи, темъ в память убьенья твоего, страстотерпче княже Андрею, удивишася небеснии вои, видяще кровь, проливаему за Христа, рыдаеть же множество правоверныхъ, зряще отца сирымъ и кормителя, омрачнымъ звезду светоносну помрачаему; оканеные же убиице огнемь крестяться конечнымь, и сожигаеть всякого греха купину, рекьше деянья. Ты же, страстотерпьче, молися ко всемогущому Богу о племени своемь, и о сродницехъ, и о земле Руськои дати мирови миръ.
Мы же на преднее възвратимся.
Се же бысть вь пятницю на обедни съветъ лукавыи пагубоубиистьвеныи. И бе у него Якимъ, слуга, възлюблены имъ. И слыша от некого, аже брата его князь велелъ казнить, и устремися дьяволимь научениемь и тече, вопия кь братьи своеи, къ злымъ светникомъ, якоже Июда къ жидомъ, тъсняся угодити отцю своему Сотоне, и почаша молвити: «Днесь того казнилъ, а насъ завутра, а промыслимы о князе семь». И свещаша убииство на ночь, якоже Июда на Господа.
И пришедъши нощи, они же устремивьшеся, поимавъше оружья, поидоша на нь, яко зверье сверьпии, и идущимъ имъ к ложници его, и прия е страхъ и трепетъ. И бежаша сь сении, шедше в медушу и пиша вино. Сотона же веселяшеть е в медуши и, служа имъ невидимо, поспевая и крепя е, яко же ся ему обещали бяхуть. И тако упившеся виномъ, поидоша на сени. Началникъ же убиицамъ бысть Петръ, Кучьковъ зять, Анбалъ, ясинъ ключникъ,[494] Якимъ, Кучьковичи, а всихъ неверныхь убииць 20 числомъ, иже ся бяху спали на оканьныи съветъ томь дни у Петра у Кучкова зятя, постигъши бо ночи суботнии на память святую апостолу Петра и Павла.
Вземъше оружье, яко зверье дивии, пришедъшимъ имъ к ложници, идеже блаженыи князь Андреи лежить, и рече одинъ стоя у дверии: «Господине, господине...» — и князь рече: «Кто есть?», и онъ же рече: «Прокопья», и рече князь: «О, паробьче, не Прокопья!» Они же, прискочивше кь дверемъ, слышавше слово княже, и почаша бити вь двери и силою выломиша двери. Блаженыи же вьскочи, хоте взяти мечь, и не бе ту меча, бе бо томъ дни вынялы Амбалъ ключникъ, его то бо мечь бяшеть святого Бориса. И вьскочиша два оканьная и ястася с нимь, и князь поверже одиного подъ ся и, мневше князя повержена и уязвиша и свои другъ, и по семь, познавша князя, и боряхуся с нимь велми, бяшеть бо силенъ. И секоша и мечи и саблями, и копииныя язвы даша ему, и рече имъ: «О, горе вамъ, нечестивии, что уподобистеся Горясеру?
