А ты в белцех и во иночестве Богу угодивъ и душеполезно поживъ, а в калугерьское иго иды, апостольскы вся задняа забуди, а на преднея простирайся.[480] Земную печаль акы поделие имей, а о небесней жизни всегда печися по правилу твоего обета. Не яко Лотъ пианьством печали уставити повосхощи, но Христово житие со опытаниемъ подражай. Господь бо, обеща себе всемъ апостолом, подаст; а ты всей братии обеща, сътвори, обще ти будеть Богъ, и обще любы, обще дание, обще венци, да во мнозехъ телесехъ едину створи душю, всех ради мзду приимеши.
Се азъ во твой раль сею семена, еже суть о боготруды словеса. Ты смотри, да и плевелы зде будутъ, злое же семя ис корени исторгни, а мене накажи. Аще ли есть пшеница, а бы не при пути, ни на камяни, ни в тернии сеялъ.[481] Обаче аще три части погибнуть, но надеюся отъ единоа ты можеши во сто приплодити, Богу ти помогающу, аще съ ним о скиме общенути съвещаеши.
Все бо веси святых отець житие, яко съ обетомъ подвизавши, вечашася. Ничто же бо тех храмины не возможеть их порушити, ни честь, ни сан, ни богатьство, ни слава, ни скръбь, ни нужда, ни гонение, ни леность; ни сам диаволъ, всяческыи тех приразуа, ни возможна обетнаго свести дела. Но акы медяна секира от суха древа сама ся кажить, диавол бо собе золъ, а твердии верою многою венца искушениа собе приобретають. А слабый ни диаволом падаеть, но своимъ зломысльством, подвершая добраго начатка дело, аки песокъ, злыми мысльми.
Тебе же хотящу здати духовную храмину, на вере оснуй и зежди надежю, любовь, аки плиту; смеси целомудриемъ, акы водою, телесе твоего калъ, да возвысится, акы храмъ, душа твоя. Подпри ю, акы столпом, Божиею помощью, да еще снидеть различными вещми дождь и рекы, пребудут, аки наковална, противу добрым же и злым человеком. Введи въ храмину матерь и жену, еже есть кротость и смирение. Кротость бо угожаетъ Богу, а смирение на небеса возводить. Оградите же ся отвсюду татей ради, рекше, страхом Божиим и молитвою, и стража пристави, любомудра ума, да аще случить ти ся во граде быти, или в народе, или в веси, или на торгу, не дай же сердцу в тех поплевати мысльми, но акы внутрьуду келиа, поучаяся о разлучении душа от тела, се пребудеши, внемля себе, акы въ пустыню отшед.
Аще си съ Божиею помощию управиши да не надмешися величаниемъ, инех оглаголивая, и тогда свободным окомъ къ умному възревъ свету, и узриши Отца светом, яко Иовъ възглаголеши: «Преж убо слухом слышахом, ныне же око мое видить тя»;
