КИРИЛА МНИХА ПРИТЧА О ЧЕЛОВЕЧЬСТЕИ ДУШИ И О ТЕЛЕСИ, И О ПРЕСТУПЛЕНИИ БОЖИЯ ЗАПОВЕДИ, И О ВОСКРЕСЕНИИ ТЕЛЕСЕ ЧЕЛОВЕЧА, И О БУДУЩЕМЬ СУДЕ, И О МУЦЕ
Господи, благослови, отче!
Добро убо, братье, и зело полезно, еже разумевати нам божественых писаний учение: се и душу целомудрену стваряеть, и к смирению прилагает ум, и сердце на рет добродетели извоостряет, и всего благодарствена человека стваряеть, и на небеса ко Владычним обещанием мысль приводить, и к духовным трудом тело укрепляеть, и приобидение сего настоящаго жития, и славы и богатьства творить, и всея житискыя света сего печали отводить. Того ради молю вы, потщитеся прилежно почитати святыя книги, да ся Божиихъ насытивше словес и будущаго века неизреченых благъ жадание стяжите: она бо аще и невидима суть, но вечна и конца неимуща, тверда же и недвижима. Да не просто претецемь языкомъ пишемая глаголюще, но съ расмотрениемь внемлюще, потщимся делом створити я. Сладко бо медвеный сотъ и добро сахаръ, обоего же добрее книгий разум: сия убо суть сокровища вечныя жизни. Аще бо сде кто обрелъ бы земное сокровище, то не бы на се дерзнулъ, но единъ точью честный камень взял бы,— уже бес печали питаеться, яко до конца богатьство имый. Тако обретый божестьвенныхъ книгъ скровище, пророческых же и псаломьскых и апостольскых и самого спаса Христа спасенных словес истиньный с расужениемь разум, — уже не собе единому бысть на спасение, но и инемь многимъ послушающим его. Сему случается еуаггельская притча глаголющи: «Всяк нижникъ, научися царствию небесному, подобенъ есть мужу домовиту, иже износить от сокровищь своих ветхая и новая»: аще ли тщеславиемь сказаеть болшимъ угажая, а многи меншая презрить, буестью крыя господню мнасу,[316] недадый жизньнымъ торжником, да удвоить царьское сребро, еже суть человечскыя душа, и видевъ Господь горды его ум, возметь свой от него талантъ;[317] сам бо прозоривымъ противится, смиренымъ же даеть благодать. Аще бо мира сего всластели учитися в нихъ и всемъ сердцемъ взискати ихъ, свидения и в житискыхъ тружающеися вещехъ человеци прилежно требують книжнаго поучения, колма паче нам подобаеть словес Божиих, о спасени душь нашихъ писаныхъ. Но тружается мо мутной ум, худ разумъ имея, немогый порядних словесъ по чину глаголати, но яки слепъ стрелець смеху бываеть, немоги намеренаго улучити. Но не буди намъ особь подвигнути ненаказанъ языкъ, но от божественыхъ вземлюще писаний; со многою боязнью еуаггельскых касаемся беседовати словес, поводне Господню притчю сказающе,
