Тако тогда, Батыеви Русь попленяющу, съ многою буестию и сверипьствомъ, яко сточнитися лютости его оному мучительству, иже при Ираклии варваровъ иногда.[24] Храбрыя руси мечь пояде, овы же плещи въдаша съпротивным. Скипетродръжателя же овы оружиемъ падша, овы же кралевьства странники гостяше, всякыя помощи отпадше. Пресветлаго же Михаила князя великаго отъ сыроядца-зверя угры спасаху,[25] преже на столе преименитомъ иногда Киеву председевша. Грады же ратникъ испровращая, и гражаны овы въ пленъ, овы же оружию ядь полагаа, користи имея съкровища обретъ княжеска, великое мучительство всему рускому языку сътвори.
Протече же даждь и до пределъ Великаго Новаграда. Таможе внити ему, якоже глаголють мнози, Божественнаа сила възбрани, ибо здравьствоваше тогда Великий Новъградъ от злобы оноя, чистъ бо беаше зависти, и неправды, и гръдости. Равность в себе наипаче любяще, и нравом некако прости, гордитися не зело ведяще. Наипаче же церковныя мужа зело почитаху, и учителей стыдящеся по многу, удобь послушни поучаемымъ суще. Къ архиерею же, поистине яко овца къ пастырю и яко къ Христу, говеяху, еже и сыроядца оного не попусти вредити ихъ или озлобити, но внегда къ пределом ихъ приближитися, купно постыдевся, плещи вдаде, — Божественей силе възбраняющи ему.
Възвращающу же ся безбожному кагану[26] въ своя, заповедь положи, яко да велиции князя и местоблюстителе, грададръжци же и местницы, хотящии въсприати своя хоругви же и областиа, въсходятъ въ Орду и от кагановы рукы кыйждо свою власть да въсприимет, покаряяся и работая варваром, на месте своемъ седя.
И по отшествии безбожнаго оного варвара, велиции князи и местоблюстители, градодръжци же и местьници, кыйждо от бегьства своего въ своя възвращахуся. Но понеже заповедь мучителя разумешя, еже въсходити въ Орду, оттуду власти взимати, и тако ни единого покоя, ни ослабы получивше, вси къ каганови въ Орду идяху.
Уже и светлаго Михаила великого князя Чрьниговъ от угровъ пакы имеаше. Въ Орду же взыти тогда не въсхоте, но на столе своем самовластном седе и вещи строениа разсмотряа, и кая же от Батыя княземъ получнаа будуть.
Мръзскый же Батые постави влъхвы въводителя быти русскымъ княземъ къ себе. Въвожение же зело лукаво злохытрый умысли: не преже бо тому на лице приити которомуждо от русскыхъ князей, аще не огнь прошедъ и въврьгну вънь что, поклонитеся кусту и огню.
О преокаанная лукавая пленица: зависть, гръдость, неправда, — мати злымъ! Не токмо пленникы и рабы безбожнымъ владыкамъ любящих тя положи и оружию ядь, но и от Бога отвести ихъ и вечнаго живота лишити злочестным покланяниемъ окушаешися! Мръскыхъ матерей гнуснейшее порожение, како поядаеши крепкаа наша! Ибо князи наши пленени теломъ, пленени прочее и душею бышя, последовавше влъхвом сквозе огнь. Увы, благочестие кусту бывше! Къ каганови безбожному въхожаху, прошениа своя приимаху! Колико злохытрьство диаволе! Каково умышление лукавого! Аще бо князя отступникы сътворитъ, и на церковь что удобь възмощи, таже и христианьское имя въ Руси сътворить. И егда от среды виде умышление свое сбывающеся, радовашеся лукавый. Обаче безумный безумне поучится тщетнымъ: Церкви бо женихъ есть Христосъ, и тъй свою невесту чистую, необоримую съблюде. Яко стрелу избранну в туле имея крепкаго Михаила великаго князя, еюже устреливь, врага умертви и тще умышление его показа.
