о ратных делех и о земскомъ строение стояли заодин, а сыну бы есте моему служили прямо. А ты бъ, князь Михайло Глинской, за моего сына князя Иванна, и за мою великую княгиню Елену, и за моего сына князя Юрья кровь свою пролиял и тело свое на раздробление дал».
Князь же велики велми скорбяше и изнемогоше, болезни же своей не чюяше, а раны у него не прибываше, но токмо духъ от нея тяжекъ, идущю же из нея нежид смертный.
И призва тогда князя Михайла Глинского, да Михайла Юрьевича, и докторов своих Николая Люева да Фефила, чтоб прикладывати к болячке масть или бы нечто пустити в рану, чтобы от нея духу не было. И нача ему говорити боярин его, Михайло Юрьевич, тешачи государя: «Государь князь великий, чтобъ водка нарядити и в рану пущати и выжимати, ино, государь, видечи такова тя государя истомна, чтобы, государь, спустити з день или з два, что было, государь, хотя мало болезни твоей облегчание, ино бы тогда вотка пустити». Князь же великий призва Николая и нача ему говорити: «Брате Миколае, пришел еси из своея земля ко мне, а видел еси мое велико жалованье к собе. Мощно ли тобе, чтобъ облехчение было болезни моей?» И глагола Миколай: «Государь, князь велики! Яз, государь, был во своей земли, слышав твое государево великое жалование и ласку, и я, государь, оставил отца и матерь и землю свою и приехал до тебя, государя, и видел, государь, твое государево великое жалование до собя, и хлебъ, и соль. А мошно ли мне мертваго жива сотворити, занеже, государь, мне Богомъ не быти!»[65] Князь же великий обратися и нача говорити детемъ боярскимъ и стряпчимъ своимъ: «Братие, Николай надо мною познал, что яз не вашь». Стряпчие же и дети боярские при немъ заплакаху горко, помалу его для, а вышед вон — горко плакаху и рыдаху, и быша яко мертви, видяще государя при конце.
И противу недели тоя нощи, коли причастися пречестныхъ тайнъ, и утешися мало, и нача, аки во сновидении, пети: «Алиллуиа, алиллуиа, а слава тебе, Боже!» И потомъ, пробудився, начатъ говорити: «Како Господеви годе, тако и бысть; буди имя Господне благословено отныне и до века!»
И приказа же князь великий со вторника к среде декабря въ 3 день, пред Николинымъ днемъ, и повеле отцу своему духовному Алексею протопопу собе держати служебныя дары у Благовещения. И тогда же прииде игумен троицкый Асафъ,[66] и рече ему князь велики: «Помолися, отче, о земскомъ строении и о сыне моемъ Иване, и о моемъ согрешении; дал Богъ и великий чюдотворецъ Сергий мне вашимъ молениемъ и прошениемъ сына Ивана, и аз крестил его у чюдотворца, и дал есми его чюдотворцу, и на
