Мирослава
В горле пересохло, когда Яков вдруг резко дёрнул блузку в стороны.
— Что ты… — едва не выпустив бокал, я отпрянула. Он остановил. Последняя пуговица беззвучно упала на ковёр.
— Я хотел этого с самого утра, чёрт тебя подери, — голос его стал хрипловатым.
Так же резко он расстегнул незаметную молнию у меня на бедре и привлёк к себе, спуская мои брюки с ягодиц.
Ладонь легла на мой зад. Он выдохнул — шумно, удовлетворённо. Погладил, пробираясь пальцами под трусики.
— Мне казалось, с утра ты хотел… — упёрлась ладонью в его грудь, чувствуя ставшую пугающей твёрдость паха. — Хотел подписать договор.
— И это тоже, — забрал у меня шампанское и, не глядя, поставил на стойку возле окна. Провёл раскрытой ладонью по спине, сгребая блузку.
Глаза его потемнели, вена на шее вздулась.
— Договор был основным блюдом. Ты — десерт.
Его слова вызвали у меня негодование. Но Яков смёл его, едва я попробовала вывернуться. Моя блузка оказалась на полу. Несдержанно он спустил её, с нажимом ведя по рукам. Держал взглядом, и я снова видела в его глазах это — неотвратимость. Переступив порог номера, я отсекла себе все пути к отступлению.
Он заставил меня запрокинуть голову. Коснулся языком скулы и медленно провёл до мочки уха. Вобрал в рот и, прикусив, перешёл к шее.
— Этот запах идёт тебе куда больше, — голос его стал ещё более хриплым.
Прерывисто дыша, я стояла рядом с ним в купленном днём бюстгальтере и совершенно не подходящих к нему трусиках. В памяти воскрес вчерашний вечер, когда он, отступив на шаг, не сводя с меня взгляда принялся расстёгивать ремень брюк. А именно его слова, сказанные в момент, когда он бросил мне на колени несколько купюр…
В роскоши этих стен даже мой новый, купленный с огромной скидкой в стоковом магазине бюстгальтер выглядел жалко. И я сама выглядела жалко. Мне стоило подумать об этом раньше — ещё в ресторане. Таких мужчин, как Яков Серебряков, окружают великолепные женщины. Он привык…
— Чёрт! — он буквально выдернул ремень.
Скинул рубашку и, развернув меня к себе спиной, толкнул к стойке. Бокал с шампанским полетел на ковёр, обдав меня брызгами.
Стоило ему вжаться в меня бёдрами, я схватила ртом воздух, позабыв и о собственной неуверенности, и о белье. Его оно тоже не интересовало — он просто содрал с меня трусики.
