Штульц, Роза и Ля’Сахр стояли рядом и смотрели на Платза. Со стороны раздавался храп Эдрика. Жандарм кое-как вышел за территорию дворца и тут же рухнул.
— Когда вы его таким видели последний раз? — вполголоса спросил Магнат.
— Никогда, — ответила хозяйка борделя. — Таким… растерянным…
— Посмотрите на лоб, — Ля’Сахр указал карамельной тростью на голову «как бы мэра».
— Да, сейчас кто-то будет очень сильно злиться.
— Когда вы его видели последний раз злым?
— Не так давно, перед походом к Муссу Безе. Но тогда он был не настолько…
— И все равно улыбается, — Штульц даже снял свою шляпу.
Платз начал приподниматься. Венки на его лбу прыгали, надувались и пульсировали.
— А почему бы мне не улыбаться? — голос блондина был спокоен, но в нем различались еле заметные нотки раздражения.
— Потому что только что… — начал глава Аукциона, но Дона «Чайная» Роза тут же закрыла ему рот.
— Такого шанса больше не будет, но мы что-нибудь придумаем. Потому что жизнь продолжается…
Платз окончательно встал и прошелся вперед. Держался он сильно. «Как бы мэр» посмотрел на встающее солнце, которое моментально отразилось от его очков, подкинул трость, поймал ее, а потом достал спрятанный в ней клинок.
— А вот для кого-то она скоро закончится…
Солнце продолжало свое очередное рождение, которое повторялось каждое утро. Целый сизифов труд для одного горящего шара в небе, зато как приятно, наверное, перерождаться каждый день, чувствую себя фениксом.
Свет заполнял улицы потихоньку, как неспешно нарастающая мелодия. Он, к слову, тоже видел все, что случилось во Дворце Удовольствий, но ему, в отличие от всех жителей, которые в момент пробуждения солнца пытались ухватить хоть часик другой сна, было без разницы…
Карамельные башни вновь начинали играть глянцем, и огромное оранжеватое пятно на возвращающей себе контраст акварельной картине особо голодным могло напомнить желток яйца.
Именно его оно и напоминало Моголю, для которого это утро, в отличии от других, стало таким же обычным, как и все предыдущие. И даже тапочки не потеряли своей мягкости — а вот если бы он тоже был бы во Дворце Удовольствий, они показались бы ему немного черствыми. Не столько оттого, что в жилище Бурббона было просто невероятно роскошно, сколько отттого, что мужчине захотелось бы побыть там чуть больше…
Но, опять же, тапочки продолжали быть такими же ватно-невесомыми. Запустив в них ноги, Моголь прищурился и выглянул в окно, после чего резко захотел есть. Мужчина умылся холодной водой, успел обругать пару чаек, которые горланили где-то снаружи, и направился на кухню.
