А потом мэр сдался — он прекратил шевелить руками и, вглядываясь в отражение, что мерцало на тонкой лужице жижи, прорычал прямо в пол, но так громко, чтобы услышали все:
— Вон, — сквозь зубы выдавил он. — ВСЕ ВОН!
Золотые големы в углах загрохотали и зашагали вперед, дабы выпроводить уже никому не нужных гостей. Все жители спешно устремились к выходу, и в числе последних был Платз, которого Дона Роза вовремя подхватила под руки и повела по лестнице. Все до единого оказались на улице, и один из големов захлопнул двери в Дворец Удовольствий. Второй же убедился, что гости вышли за ограду, после чего томными и грузными движениями закрыл ворота.
Дворец Удовольствий закрылся.
Понурые люди, ругаясь и зевая, стали расходиться в разные стороны, а самым счастливым в толпе был Денвер. Столько сенсаций, и за одну ночь!
Он горным козликом спустился с холма, проскакал по пустым, пока что темным улицам. Было по-утреннему прохладно, и иногда Денвер попадал в теплые воздушные потоки, которые обычно бывают весной. Вскоре, он закрылся у себя в комнатке, яростно принявшись за работу. Главный редактор успел как раз к первым солнечным лучам — они, нежно-розовые, как варенье из лепестков розы, падали на рождающийся под их напором выпуск «Сплетника Златногорска», придавая свежим чернилам особый, мистический оттенок.
Все стремительным потоком, словно под напором клизмы, вымылось из залов Дворца Удовольствий, которые вновь стали пустыми. Лампы и люстры погасли, а солнце пробивалось внутрь и наполняло пространство золотым блеском.
Мэр Бурббон закрылся в своей комнате, вновь принявшись за виски. Он всегда сидел там, проводя дни напролет, просто сидел, ничего не делая. А в принципе, что еще надо делать мэру?
И как бы хотелось продлить это до вечности…
А невероятно красивая ракушка осталась лежать где-то в закромах, забытая всеми. И если бы кто-нибудь поднял ее и приложил к уху, то помимо шума моря он, возможно, услышал бы слова сэра Дюкка: «Немного блесток, красивых перьев — и дело в шляпе!».
Главное было не воспринимать их слишком буквально, и тогда все вопросительные знаки растаяли бы, как воздушный крем под палящим солнцем.
Платз осел где-то около забора, вдыхая свежий, наполненный морем воздух, который постепенно стал нагреваться. Солнечные лучи потихоньку подпекали блондина, но внешние факторы, казалось, не могли побеспокоить «как бы мэра».
Все еще «как бы мэра».
Иногда он оглядывался, смотря на белый силуэт Дворца Удовольствий, но потом вновь отворачивался. И только внимательный наблюдатель мог заметить, как на лбу его надуваются венки, хотя улыбка не сползала с лица.
