— Инфион, я не об этом! Поверни голову.
Работник Бурта вздохнул, но послушался. Где-то среди толпы гостей он тут же разглядел фигуру госпожи Фить’иль, которая с понурым видом тащилась непонятно куда.
— Видимо, не удалось ей заполучить мэра! — пропищал Носс Совайц, который появился, как черт из табакерки. Только сосед Инфина был в сотню раз назойливее черта, вот в чем беда. И одной души не хватило бы, чтобы откупиться от него.
— А ты удивлен?
— Нет! Но как бы она не выселила нас всех, пока в таком плохом настроении.
— Вот пусть тебя и выселит, — подумал волшебник, а потом сказал:
— Да навряд ли…
И вот тут случилось страшное.
— ИНФИОООН! — раздался старческий крик где-то со стороны нелепого яркого пятна, в которое превратилась хозяйка дома.
— Вот… — волшебник в синем понял, что его действительно могут выселить. А поскольку совсем недавно это как раз чуть и не произошло, то он кинулся в сторону Фить’иль, все еще немного прилипая к полу.
— Если что, я присмотрю за твоей комнатой! — подставив ладонь ко рту, крикнул Совайц. — Ну и поживу там.
Когда-то люди слагали истории об огромных тварях, пожирающих корабли и оставляющих лишь щепки (очевидно, не самую вкусную часть лакомства). А еще говорили о Титанах, которые, обладая нехилым аппетитом, пожирали своих детей. Так вот, если собрать всех самых голодных и ужасающих тварей и Штульца, а после устроить соревнование по поеданию пончиков, главный судья обязательно выиграет.
Аукционист уплетал плюшки за столиком, и во рту его они исчезали, словно планеты в черной дыре. Гора выпечки постепенно уменьшалась, и все, кто буквально секунду назад бросил взгляд на лакомство и подумал «надо будет попробовать», рисковали остаться с пустыми животами.
Когда желудок Штульца наконец-таки заполнился, он поправил шляпу, украшенную драгоценностями, и кинул взгляд в сторону Платза. Тот стоял, как-то странно сосредоточив взгляд в одной абстрактной точке. Глава аукциона тюленчиком пополз к «как бы мэру», опираясь всем своим весом на трость.
— Ну и что ты стоишь как вкопанный? — главный судья наконец-то добрался до старого друга. — Ничего не делаешь?
— Меня просто тошнит от запаха виски, Штульц, — Платз вышел из некого астрала.
— Мы все ждем, — намекнул глава Аукциона.
— Я знаю, — отмахнулся мужчина в золотом и повернулся к пухлому личику Штульца, — я сам этого жду. И, поверь, больше вас. И этого ждут многие.
— А они разве знаю…
— Догадываются, просто догадываются. Но все же ждут чего-то.
