— Какого еще камня? Совсем сдурел, дедуля?
— ДЕДУЛЯ?! Я — Фуст, я — создатель Философского Камня! — самолюбие, жившее в душе алхимика и до этого знаменательного момента, за несколько мгновений отъелось до невероятных размеров. — Смотрите, идиоты!
Он поднял Философский Камень вверх, и те люди, которые вот-вот собирались что-то сказать, замерли с открытыми ртами.
Алхимическое Чудо действительно было перед ними.
Платз, ошарашенный, даже не охнул.
Фуст же достал из кармана еще обычных камней, после чего, опустив Философский Камень немного вниз, поднес их к своему творению. Те практически мгновенно превратились в золото.
Никто не заметил, и никогда не заметил бы, как в воздухе раздалось два аккорда, после чего два голоса из огромного хора философов что-то запищали.
Зрачки жителей заблестели, и в них на секунду сверкнула искра наживы и возможностей.
А Плтаз…
Платз увидел это золото, появившееся у него на глазах, и мгновенно понял, что это будет значить для города и для него.
Будущий «как бы мэр» даже не почувствовал, как песня философов закружилась вокруг него.
И вот тогда все действительно началось.
Но тогда… тогда ярко светило солнце, лучи которого бешено отпрыгивали от всех отражающих поверхностей, словно те были покрыты шипами.
А сейчас…
Сейчас дождь прекращался.
Власть мало взять,
Нужный ей кровь и муки
Мюзикл «Иисус Христос — суперзвезда»
Капли дождя, в которых радугой отражались костюмы и платья людей, стали падать на землю все реже и реже. Последние струйки воды стекали по крышам. Природа проревелась — но это были скорее слезы счастья, чем горя. Солнце вновь стало пробиваться через облака, постепенно тающие, как чизкейк во рту. Солнце светило как тогда, да и, в принципе, как всегда.
Солнце светило всегда.
До открытия Дворца Удовольствий оставалась минута.
Платза выкинуло из воспоминаний, как только свет вновь ударил ему в глаза. Золотой костюм в фиолетовый горошек заблестел, а капли воды, которые остались на одежде «как бы мэра» как роса на утренней травке, заиграли всеми цветами радуги. Все вокруг отплясывало бодрый танец. Все, кроме людей.
Жители замерли в ожидании — выглядело это так, словно кто-то поставил хороший фильм на паузу. Люди не шевелились и, казалось, не дышали. Они стояли, каждый в своей уникальной позе, как античные скульптуры, правда не такие голые.
До открытия Дворца Удовольствий оставалось полминуты.
Тетя Хая вдруг прервала всеобщую неподвижность, наклонилась к уху Бурта и что-то шепнула. Тот посмотрел на Фуста, по лбу которого слизняками сползали капельки пота. А потом Буртсон улыбнулся, предвкушая грядущие события. Краем глаза он уловил блестящее пятно, сверкающее где-то на пороге жилища мэра.
