Книга путешествий. Походы с татарами и путешествия по Крыму (1641-1667 гг.) | страница 50



Для гяуров по этой причине народ татарский все равно что чума. Вышеупомянутые отряды установили давние ханы для того, дабы в походе войско в боевом порядке ехало и дабы человек или конь, который упадет, не погиб и утерян не был. Вещь это весьма разумная.

Когда, однако, весь набег в галоп пускается, то ни отрядов там нет, ни колонн, ни вообще какого-либо боевого порядка, лишь такая неуправляемая толпа, будто настал день Страшного Суда.

Да имеет Всевышний все войско татарское в милости и под опекой своей!

[ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ЗЕМЛИ КАЗАКОВ В ЗАМОК ОРСКИЙ И ПУТЕШЕСТВИЕ В ГРАД ГЁЗЛЕВ]

Нурэддин-султан, который остался тут для защиты, приказал дать несколько выстрелов из лучших пушек замковых. Воцарилась тогда радость огромная, а потом устроен был пир для войска мусульманского, жареного мяса было приготовлено из ста голов скота рогатого и двадцати коней, сто бочек бузы было выпито на том пиру.

За всех пленников, взятых солдатами мусульманскими, собрано было на савгу для хана по пять курушей с каждого. Как явствует из реестра, в этом благословенном году во время одного только похода в семи битвах сражались — ничего подобного еще никогда отмечено не было!

В семи тех битвах взято около ... тысяч пленников, трехкратно по сто тысяч коней, а также иной добычи без счета и конца, что тоже было записано в реестре[192].

Хвала Аллаху, и мне, последнему нищему, досталось семнадцать пленников и сорок голов коней!

Позднее наисветлейший хан, оставшийся в замке орском для его обороны, даровал мне, убогому, пять невольников, пять резвых скакунов (из них один был с упряжью и седлом) и шубу соболью, сукном покрытую, а для моей службы по коню, по десять алтын и по штуке сукна.

Поклонился я тогда хану и поведал:

— Мой падишах! Неоднократно уже приезжал я во владения крымские, однако переживаю, что из-за действий военных до сих пор никогда еще Крыма хорошо не обозревал.

Челом ударил перед ханом я после этого и доброго здравия ему пожелал. Наисветлейший хан, услышав мои слова, тотчас взял в десницу благородную тростниковое перо свое, роняющее перлы, и начертал на бумаге следующие слова:

«Всем крымским отцам[193] и аталыкам, служащим и старейшинам — всем! Во всех портах и градах, в которых окажется с наисветлейшим ярлыком ханским казакдаш мой, брат мой, поверенный тайн моих, соратник жизни моей, битв и путешествий моих, мой досточтимый Эвлия-эфенди — везде и всюду гостеприимны и щедры будьте для него, одевайте его и обувайте, красные алтыны ему давайте для его надобностей, предоставляйте ему достойных проводников, прикажите им провести его по всему государству крымскому, а коня, его самого и его товарищей гостеприимно принимайте и полное пропитание им предоставьте.