— Папа… не мог, да? — потупилась дочка.
— Я видел тебя маленькой и смешной. У меня есть много твоих фотографий и даже видео, — сдавленно хрипнул бывший, — с самого рождения и до-о… вот этих самых пор.
— Кто-то делал их для тебя? Кто? — подобралась теперь я.
— Не важно. Ничего страшного в этом нет — никакого вреда, — отрицательно качнул он головой.
— Я не смогу жить спокойно, зная, что за моим ребенком кто-то наблюдает и даже делает ее фото, — отрезала я.
— Мам…
— Подожди, Анжела, это очень важно — вопрос твоей безопасности и моего спокойствия. Это же важно, Михаил?
— Это важно, мама права. Фото и видео делал Олег, — нехотя признался он, — вам ничего не угрожает.
— Олег… — обреченно проронила я. Вот и нет друга, пускай даже, скорее — бывшего, но…
— Не злись на него, я очень просил.
— Мама и не злится, да, мам? — прошептала дочка.
— Нет, Анжела, я злюсь и обязательно поговорю потом с твоим крестным. Так не делают.
— Не делают, но я очень его просил. Я живу во Франции, а с…
— … самолеты не летают, дорог там нет и поезда оттуда не ходят. Анжела! Я не стану запрещать тебе видеться с папой, но для меня он теперь чужой человек. Поэтому теплых и дружеских отношений между нами — когда вместе смеются и радуются празднику, наряжают ёлку и пускают салют, танцуют и бесятся, дарят друг другу подарки — как в настоящей семье… — запнулась я, но пример нашелся сам: — Семье тети Алёны и дяди Коли, у нас с ним не будет. Он сам отказался от всего этого. А я не знала, как объяснить тебе, поэтому ты и считала его… неживым. Но ты очень хотела папу, так пусть он у тебя будет — не самый, кстати, плохой. Но от меня теплого отношения к нему не жди. Так что ёлку наряжайте сами, раз уж он здесь — я верю, что вы справитесь, а я поработаю в компьютере, хорошо? Да, еще — Новый год мы с тобой встречаем у Дружаниных.
— Мама… — подняла на меня полные слез глаза Анжела.
— Пожалуйста, объясни ребенку, что я права, Михаил. Это сложнее, чем партия в шашки и даже труднее, чем годы добираться сюда из Франции, но ты постарайся.
— Я постараюсь, — жестко и сильно провел он ладонью по лбу, прошелся по ежику волос и опустил голову, опираясь локтями в колени.
— Ну, а теперь покормите меня, пожалуйста, — поднялась я, — хотя могу и сама?
— Там… на плите, — поднял он голову и посмотрел на дочку: — Иди сюда, пожалуйста… иди ко мне.
Я прошла на кухню, плотно прикрыв за собой дверь. И сжалась вся, привалившись к стене — нужна была опора. Глубоко в груди что-то дергалось, рвалось оттуда и клокотало. Рыдания, вопли? Стакан холодной воды как будто помог. Я вытерла губы рукой и постояла еще немного, опираясь о раковину и прислушиваясь к себе — обошлось? Наклонилась над мойкой и еще плеснула ледяной водой в лицо — вообще хорошо…
