Французский посол в Берлине Жюль Камбон, желая выяснить позицию Германии, решил отправиться к Кидерлену в Киссинген. Беседа с министром состоялась 22 июня. Камбон искал соглашения, говорил о компенсациях, но не скрыл от Кидерлена, что о прочном утверждении немцев в Марокко не может быть и речи. Немец на встрече говорил мало, давая понять, что ждёт конкретных предложений.
«Привезите нам что-нибудь из Парижа», — сказал он, расставаясь с Камбоном, который собирался поехать во Францию.
Пресса взорвалась сенсацией 1 июля 1911 года. В этот день в Агадир пришла германская канонерская лодка «Тигр». Следом за ней в марокканские воды зашел лёгкий крейсер с говорящим именем «Берлин». Прыжок «Тигра» взволновал весь мир. То была дерзкая провокация, которая уже пахла порохом. Хотя с другой стороны в Европе не очень верили, что это может обернуться войной. Германия, из-за внеблоковой позиции России после окончания русско-японской войны модернизировала свои сухопутные силы, не слишком напрягаясь. Берлин все больше был озабочен флотом, где в количестве линкоров был не прочь посоперничать с Британией. Только это у него пока не выходило.
Франция наоборот была больше озабочена именно армией. Причем в Париже в основном думали об обороне. Французский боевой напор — это, конечно, здорово. Но когда за «бель Франс» не сражаются миллионы русских в своей Азии и на немецких границах, становится грустно. Уже и память о Эльзасе с Лотарингией не так стучит в горячем французском сердце. Да и о реванше за поражение в последней франко-прусской войне не так уверенно думается. В этой связи во Франции укрепляли не только франко-германскую границу, но и начали прицениваться к франко-бельгийской. Из-за суровой реальности и подлых русских, предавших доверчивую Францию, французской армии пришлось попрощаться с концепцией «одна пушка, один снаряд», после чего во Франции в 1909 году даже приняли на вооружение 120-мм гаубицу Шнайдера. Отдельные горластные французские писаки даже обозвали это национальным позором. И вот эта забота французов о собственной обороне не стимулировала излишние и экстраординарные траты Германии на собственную армию. Германцы перевооружались в плановом, а не экстренном порядке.
Но вернемся ко второму марокканскому кризису… 10 июля французский посол вновь встретился с Киндерленом. Немец отмел все обиды Камбона, заявив, что ежели французские власти позволяют себе защищать своих граждан в Фесе, то почему бы Германии не защищать собственных в Агадире. Произошел торг насчет компенсаций, но предложенное французом Киндерлена совершенно не удовлетворило. Когда, наконец речь зашла о Французском Конго, стат-секретарь проявил интерес к этому предмету, но дальше разговор не пошел. У Камбона не было полномочий обсуждать конкретные размеры компенсаций, поэтому стороны так и не назвали друг другу желаемые размеры.
