Внутри мне предстала обычная для таких домов передняя — весьма небольшая, надо сказать, по меркам крупных особняков, но так же, как и те, с претензией на роскошь… вернее былую роскошь. Или даже на то, что от нее осталось: темные потрескавшиеся деревянные панели на стенах и пятнистое зеркало в тяжелой резной раме.
Сбоку в тех панелях виднелась невысокая дверь, замеченная мною только потому, что была неплотно прикрыта — похоже, бывшая привратницкая или гардеробная.
А далее из передней пролегал коридор с незашторенными окнами по левую руку и единственной дверью по правую. Своим огромным проемом она намекала, что помещение за ней большое, створки у нее две, и раз их самих не видно, то они, значит, открыты и туда-то именно и следует идти. В конце прохода кажется была лестница, но из-за резкой тени там, разглядеть ее четко не удавалось.
Я снял фуражку, глянул в рябое зеркало и, едва видя себя, пригладил волосы. Ну что, пора к месту моей новой службы продвигаться.
Сухая пыльная тряпка, на которую я наступил сразу за порогом передней, сдвинулась под ногой и пустила вверх клубы пыли, которые вальяжно закружились в солнечном свете, выдаваемом окнами. Ну что ж, чей и правда не в богатый купеческий дом попал, а в общественное заведение. Старый, давно забывший «вкус» мастики и протертый до дерева паркет поддержал мои мысли, тихо проскрипев что-то о том, что ходят здесь всякие, а ног и не вытирают. Хотя ко мне это и не относилось — чей по тем, до сих пор не осевшим пыльным клубам, видно, что тер я сапоги основательно.
Эти мысли, странные, цепляющиеся за мелочи и, в общем-то, не свойственные мне в повседневности, вызвали такую же мысленную усмешку и понимание, что возникают они видно от того, что я так до сих пор и не смог в полной мере осознать, что все это — вокруг, теперь моя жизнь.
Но, что уж греха таить, со мной такое в последнее время случалось частенько. Даже в Ниженном, городе бурлившем людьми и событиями, я чувствовал себя как-то не у места — слишком для меня тихо и мирно все было и там, несмотря на настороженность, напряженность и сосредоточенную деловитость неглубокого еще тыла. И только налеты на промышленные районы, часто достающие и наши, жилые, кварталы, встряхивали меня. Но даже тогда, видимо по слабости тела, той боевой собранности в полной мере, что охватывала меня на фронте, я не ощущал.
