— Ничего, мне тоже так привычней, — согласился я с такой формой обращения к себе, поскольку действительно привык с теми, кто тебе спину прикрывает, общаться по-свойски. А тут тоже, похоже, дела предстоят серьезные и доверительная простота в общении не помешает.
— Вот и ладно… да вот, мы тебя не ждали так быстро, а потому в дела Володи я заглянул, но ничего конкретного, что бы указывало на то, что это та же банда орудует, не нашел. Вон, собственно, на твоем столе все лежит, посмотришь сам.
— Да, посмотрю… — ответил я, — вот только честно скажу, как за это дело браться, не совсем понимаю.
— Ты ж из разведки, как мне Поликарп Петрович сказал…
— Из войсковой разведки, — уточнил я, и добавил, — а это не совсем тот опыт, что пригоден для оперативной работы. «Языка» взять, расположение противника и огневые точки обозначить, документацию какую добыть — вот задачи, которые в основном передо мной и моими ребятами ставились.
— Понятно. Но, ты же учился где-то? Комиссован-то в звании майора, а значит, кадровым военным был.
— Был… но в майорах я проходил всего два месяца, да и в штабе дивизии так и числился до последнего, но бывал там только с докладом, но в состав так и не вошел — мне моих ребят не на кого оставить было, да и не ко времени все эти передвижки тогда получались. Там, подо Ржевом, мясорубка была многомесячная… да, что говорить, знаете наверное… А так-то я еще в четырнадцать лет попал в подготовительную школу, так что потом мне путь был в военное училище. В результате я поступил… ну, и окончил конечно, Первое московское Краснознаменное артиллерийское, сейчас уже Гвардейское… в 35-м году. И войну начинал в разведке артиллерийского полка. Это уже позже в дивизионную попал, там ведь, в самом начале, опыта ни у кого не было… да и при отступлении, разведка-то какая в основном была? Боем. Чтоб результат получить быстрей… вот, кто выжил, тот опыта и набрался.
— Ясно, — кивнул капитан, — ну, получается, по ходу дела и сейчас учиться будешь. Чем смогу — помогу. Значитца так, сейчас я тебя скоренько ознакомлю по обстановке в нашем отделе. Народу у нас немного. Наших всех, кто на начало войны призывного возраста был, демобилизовали летом сорок первого… троих уж нет… В общем, уже в июле того же года мы с Пролом Арефьичем остались тут одни. Ну, и Елизавета с нами. Ее Саша… — понизил голос Михаил Лукьянович и бросил настороженный взгляд на закрытую дверь, — он лейтенантом уходил… и похоронку на него мы уже в августе получили. Теперь вот одна с сыном осталась… м-да. И где-то тогда же к нам из Ниженного Володю… Владимира Прокопьича перевели. Он хоть и моложе нас с Арефьичем… был, но после какого-то ранения, полученного при исполнении, уже к началу войны его признали непригодным к строевой службе. У него мать тут в Лысках живет… жила, да и сам, считай, местным получался, — и опять замолк, что-то видимо вспоминая.
