Юрий Васильевич посмотрел документацию по итогам года, принял ее, немного остыл и засобирался. На дворе было темно, половина шестого, а темнело уже в четыре часа дня.
— Сам-то отдохни, а то не узнать тебя, — смягчился Сергеев. — Вернутся рабочие из отгулов, наладьте процесс, и пару дней отдохни.
— Вы насчет моего отпуска интересовались...
— Отдохнул бы после всех перетурбаций. И нам спокойнее. Подумай. Завтра с утра пришлю тягач вывезти рабочих на базу. Да чтоб без приключений больше! — наказал Юрий Васильевич и пошел к машине, ждавшей его.
— Постойте, вы папиросы не могли бы оставить?
— На, — удивленно подал пачку Сергеев.
— Раскурили всё, — смущенно пояснил мастер.
За ужином он сказал бригаде:
— Руководство партии дает высокую оценку темпам и качеству ремонта буровой. Теперь наша задача — наверстать метры. Завтра Бирюков...
— Опять Бирюков! — вздохнул Бирюков обиженно.
— Бирюков, Кандауров, Кораблев, Постнов и Заливако едут на базу и в Мирный. Сутки отгула. Назад не опаздывать — остальным тоже отдых нужен. Смена Алатарцева и мы с Павлом остаемся бурить. Дмитрий, ты можешь не возвращаться, свадьба есть свадьба. Ты тоже поезжай, —- добавил мастер Стрельникову. — Спасибо тебе.
— Чего там, — смутился Андрей. Нам спасибо! Другие бы сразу в прокуратуру...
— Кстати, Сергеев считает, что разговор о пожаре пошел из бригады, — добавил Лунев и вновь обрел пошатнувшийся было авторитет. Так что понимайте сами, зря или нет мы заводили об этом речь.
— Кто старое помянет, откликнулся первым Заливако. А Алатарцев предложил проболтавшемуся признаться — дело-то прошлое.
— Ладно! — великодушно махнул, рукой мастер. — Победителей не садят.
За эту ночь он впервые выспался. Спал, просыпался, вспоминал сквозь дрему: «Восстановили!» и снова засыпал. Он слышал, как пришел тягач за рабочими, как, уезжая, Мотовилов пел его «Матушку-Русь» вместо своих частушек. Они уехали, Алатарцев запустил трактор и начал бурить. Лунев хотел выйти к ному, по сон был вязкий, засасывающий, мотор тарахтел убаюкивающе. Мастер особенно сладко уснул, когда Павел ушел помогать бурильщику и рабочим, на койке стало просторно, Виктор разметался и впервые вдосталь выспался.
— Вставай, Витек, — потрепал за плечо Павел. — Ты уже пятнадцать часов спишь. Пошли-ка постреляем.
И только тогда он поднялся.
* * *
После охоты — так давно забытого и ни с чем не сравнимого удовольствия — братья вернулись на участок с радостью больного, выписанного из больницы домой. Они прошли на лыжах километров двадцать, а порой и по пояс в снегу, не раз взмокли от пота, изголодались, но силы, потраченные на охоту, вернулись удесятеренными, прибавили какой-то новой, иной энергии. Виктор, будто сбросил неимоверно тяжкий груз, стал по-юношески легок, пружинист и бодр, чувствовал себя многомудрым человеком, сделавшим за жизнь немало добра людям. Павел просветлел лицом, но то была не бледность усталости, а оздоровление.
