* * *
Закончив играть композицию Шопена, княжна почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Но, оглядевшись вокруг, поняла, что ошибалась. Все в доме спали, а вот самой Ирине не спалось. На людях она старалась держаться с Джеймсом вежливо, иногда даже очень, но как только он пытался с ней уединиться, mademoiselle Болховская делала всё возможное, чтобы этого не случилось. Она не могла… Не хотела… Не хотела, чтобы поцелуи маркиза изгнали из памяти объятья его отца. Княжна понимала глупость подобного поведения, более того, прекрасно сознавала, что после венчания Джеймс будет иметь права на нечто большее, чем просто невинный поцелуй, но ничего не могла с собой поделать!
Складывая ноты, девушка услышала позади шаги и поспешно вскочила на ноги, как вор, пойманный на месте преступления. Белые листы выпали из рук, когда она встретилась взглядом с холодно-голубыми очами.
— Отчего вы перестали играть mademoiselle? — тихо спросил герцог, приближаясь всё ближе. — У вас недурно получается!
— Благодарю, вас, милорд, но мне пора, — торопливо произнесла Ирина. Забыв о нотах, девушка поспешила прочь. Но сделав пару шагов, она запуталась в полах собственного наряда.
Сильная я рука удержала её от падения, крепко прижав к груди.
— Осторожнее, Айрин, — хрипло произнес мужчина. Его широкие ладони удерживали её стан, и Ирина почувствовала исходящий от них жар сквозь тонкую материю капота.
— Ваша светлость, отпустите меня, — попросила княжна, хотя хотелось ей совершенно обратного.
К удивлению, герцог мгновенно исполнил её просьбу, вызвав у Ирины огорченный вздох. Сегодня он был необычайно красив. Костюм для верховой езды подчёркивал его мужественную внешность, а прядь светло-каштановых волос спадала на широкий лоб, вызывая желание её коснуться. Чего, конечно же, mademoiselle Болховская не сделала.
— Мисс Айрин, я должен просить у вас прощения, — неожиданно произнёс герцог, когда она уже приблизилась к двери.
Княжна обернулась. Было странным слышать слова извинения из уст такого человека. Почему-то Ирине казалось, что люди подобные герцогу редко просят у кого-то прощения, считая себя правыми во всём.
— Не понимаю, о чём вы говорите, милорд, — произнесла mademoiselle Болховская, застыв у порога.
Солнечный свет, исходящий из-за портьер, озарил её фигурку, но княжна этого не заметила, хотя стоило бы. Глаза герцога сделались темнее грозовой тучи. До боли сжав руки в кулаки, Йен молился, чтобы выдержка, выработанная годами, не подвела его. Иначе зачем он просил прощения?
