Чайхана закачалась от громового хохота. Старикан, пожелтевший от злобы, вновь вскочил, замахал руками, возопил:
— Стой, погоди, злоязычный Афанди! Ты лжец. За это тебе голову рубить будем! Ты это… как теперь говорят… Очковтиратель ты, вот кто! Это что получается? Из двадцати восьми тысяч здоровых мужчин двадцать шесть с лишним тысяч были бездельниками, которые не знали, с какой стороны за кетмень браться, да?!
Ходжа Насретдин широко улыбнулся и обратился к народу:
— Люди! Внимательно слушаете богоподобного участника диспута. Он сам, сам назвал цифру — 26 с лишним тысяч! И сам же назвал всю эту шатию бездельниками. Теперь вам ясно, куда девались шесть тысяч баранов, которые съедались в Бухаре? Их бывшее высочество демократично разделил общий вес баранов на всех жителей дореволюционной Бухары. И вышло более чем по три фунта мяса! Аи да демократ. И эмира, и нищего — всех за один дастархан усадил!
— Ха-ха-ха!.. Хо хо-хо! — загремела чайхана.
— Ой, спасибо, гражданин эмир. Здорово агитируете против эмирского режима!.. Двадцать шесть тысяч тунеядцев! Они-то и обирали бедных ремесленников, дехкан, кустарей…
— Еще как обирали!
— И первый обирала — эмир.
— Верно. Тридцать миллионов золотом ежегодно собирал налогов эмир. Из них всего три миллиончика в казну, а остальное — себе в карман!
Сайид Алим-хан вскинул сухонькие кулачки к небесам, чалма у него размоталась и сползла вниз по халату белой змеёй.
— Неблагодарные! — прохрипел он. — Да мы вас сейчас!.. Афанди, как бы шутя, довольно чувствительно ткнул расходившегося экс-узурпатора в бок. Тот икнул, но все же продолжал высочайше гневаться.
— Эх, вы!.. Ослепленные злокозненным марксизмом богоотступники. Что вы сделали с некогда благородной Бухарои? Стыд и срам! Взгляните на эту площадь, на Ляби-хауз… Тут и святое медресе Диван-беги, и святая обитель Диван-беги, и медресе Кукельдаш… Аист — священная птица — свил здесь себе гнездо. А вы возле всех этих святых обителей возвели железную каланчу!..
— Это очень полезная штука, ваше бывшее… Башня эта — телевизионная ретрансляционная…
— У-у-у-у!.. — затрясся от ярости злобный старикан. — Теле-ви… рера… тьфу, не вырого… Не выговорим! Шаитанские словеса…
Престарелый Алим-хам в сердцах плюнул. Чайхана ликовала.
— Вот дает артист! Прямо-таки настоящий эмир.
— Здорово вошел в образ. Даже жуть берет.
Экс-владыка решил пустить в ход свои последний аргумент. Широко раскинув руки, словно приглашая народ в свои отеческие объятия, воскликнул:
