А жизнь большинства в этом отряде и правда зависела от их чёткости шага в колонне и громкости пения. Зеки дрессировались ежедневно по несколько часов в день, и актив, получивший от оперотдела отмашку, выкладывался тоже до конца. Самые послушные и сообразительные, отмаршировав на месте и безошибочно спев песню, получали разрешение сходить попить чай с карамелькой и после сбегать в туалет.
Забывчивых били до тех пор, пока песня не отскакивала от их гнилых зубов, а неловких в марше зеков заставляли оттачивать строевой шаг ночью в каптёрке и днём на плацу.
Как результат, к столовой режимный отряд подходил словно кремлёвский полк.
На обед выделялся час. В этот время входило построение всех отрядов лагеря, их поочередный марш к столовой, ожидание возле неё своей очереди, принятие пищи, выход из столовой, построение и марш в расположение отряда. Собственно на саму еду отряду из ста человек оставалось минут десять. Поэтому режимный отряд в столовую забегал.
Первая пятёрка зеков из строя чётко поворачивалась «нале-во!» и мчалась внутрь. За ней вторая пятёрка, за ней третья и так до самого актива. Блатные «козлы» в столовую заходили не спеша и только лишь проконтролировать, все ли из их подопечных проглотили обед и нет ли безумца, что под страхом избиения решился спрятать в рукав хлебную пайку.
Последние зеки отряда ещё не зашли, а первые уже выбегали на улицу, надевая фуфайку и дожёвывая на ходу. Активисты считали успехом, если отряд успевал «принять» пищу за пять минут.
Построившись, отряд запевал про десантный батальон и, уже мечтая об ужине, маршировал за петухами в расположение отряда.
