Но все-таки Николай Иванович начал уговаривать проводников. Они упрямо качали головами, деньги не брали.
Когда Вавилов совсем устал и отчаялся, его горячая, сбивчивая речь вдруг подействовала.
— Только до той вон скалы! — сказал старший проводник и начал завертывать деньги в платок.
Николай Иванович с облегчением вытер бусинки пота на лбу и улыбнулся.
Но радоваться было рано. Едва первая лошадь робко ступила на мостик, как сучья затрещали…
Лошадь провалилась, беспомощно повиснув над пропастью. Она испуганно ржала и билась, грозя вот-вот сорваться вниз, на белые от пены камни, торчавшие из воды оскаленными клыками. Стали ее вытаскивать, хотя мостик грозил обрушиться в любую минуту и всех унести в бездну.
Все-таки лошадь удалось спасти. А мост пришлось строить заново, таская с горы камни и сучья арчи. Проводники торопили, тревожно озираясь на быстро спускавшееся к вершинам гор солнце.
Наконец осторожно переправились через пропасть. Караван обогнул скалу, и проводники снова остановились.
— Гурсалик, — коротко сказал старший и махнул рукой.
Николай Иванович не рассмотрел, куда он показывает, и ничего не успел спросить. Остальные проводники, обгоняя друг друга и тревожно топоча сапогами, кинулись по тропинке назад, обратно к мосту. Старший, ничего более не сказав, поспешил за ними, придерживая халат на груди, где за пазухой у него были спрятаны деньги.
Постепенно шум, поднятый беглецами, стих. Только снизу доносился еще стук скатившихся камней да рев реки.
— Вот черти! — засмеялся Букинич. — Все-таки сбежали. Ничего не поделаешь, Николай Иванович, все пути отступления отрезаны. Только вперед! Придется дальше добираться самим. Надо успеть спуститься в селение, пока совсем не стемнело.
Они решительно двинулись вниз по тропе, к прилепившимся к склону горы убогим хижинам.
Селение напоминало кавказский аул. Только хижины были сложены не из камней, а из бревен. Но так же, как и сакли на Кавказе, они громоздились одна на другую, тесно лепились, словно пчелиные соты. Вавилов насчитал десять ярусов. Каждый этаж соединяли с другими лестницы и мостики из тонких жердей. Некоторые хижины украшала незатейливая резьба.
Селение казалось вымершим. Но вдруг Букинич потянул Николая Ивановича за рукав. Из-за угла ближайшей хижины высунулась голова в лохматой бараньей шапке. На всякий случай Вавилов начал поспешно выкрикивать приветствия на всех наречиях, какие знал.
Через несколько минут к ним настороженно вышли двое мужчин, потом, помедлив, еще трое.
