Окон в помещении не было, и поэтому это были единственные источники света. Однако, учитывая отсутствие окон, помещение темным назвать было нельзя. Пламя свечей, исходящее от подсвечников и люстры, заливало все пространство комнаты мягким и теплым светом. Серые каменные стены не поглощали свет, а как будто отражали его.
Вдоль каждой стены стояло по пять массивных деревянных кроватей, примыкая изголовьем к стене. У каждой кровати стояли довольно вместительные тумбочки, на которых красовались всевозможные пузырьки и шкатулки. На самих кроватях лежали личные вещи жительниц, видимо совсем недавно появившихся здесь и не успевших как следует обжить комнату.
Прямо напротив двери был грубо сложенный камин, но сухие дрова в нем не горели. Возле камина стояли два кресла повернутые лицом к камину.
Комната была настолько большой, что массивные кровати и большой стол посредине не позволяли почувствовать нехватку в пространстве.
По обе стороны от двери возвышались платяные шкафы. На стенах комнаты висели выцветшие гобелены, являясь единственным её украшением, если не считать большой портрет прекрасной женщины над камином. Женщина с портрета молча улыбалась вошедшим белоснежной улыбкой. Её глаза горели огнем жизни. Казалось, что во всем этом замке только этот портрет и жил, в то время, как все остальное замерло теша себя злобой.
— Кто эта женщина? — спросила Тамрэта у сопровождающего.
— Это же покойная супруга Повелителя, — воскликнул он, отшатнувшись от девушки с ужасом. — Неужели вы не знали её?! Это же невозможно! Ведь она при жизни совершала ежегодное турне по стране и беседовала с народом, пытаясь улучшить жизнь своих подданных. Она даже занималась благотворительностью, чего Повелитель, конечно, не одобрял. Но подданные Ибворка её очень любили.
Лицо Тамрэты выразило неподдельный ужас, так как она поняла, какой промах допустила. Да, не знать Повелительницу Ибворка, пусть даже и почившую, — непростительный грех. Надо было срочно выпутываться, так как глаза мужчины подозрительно сузились, сверля девушку недоверием.
— Не может быть! — как можно беззаботнее воскликнула девушка. — Я запомнила её намного прекраснее. Я преклонялась перед ней! Она была моим идеалом!
Но тут пришел ей на помощь сам колдун:
— Тебе сколько лет, девочка?
— Восемнадцать, — робко ответила Тамрэта.
— Тогда ты и не можешь помнить её благородие! Она умерла за год до твоего рождения, при родах своего младшего сына.
Элизабет аж дернулась всем телом, когда колдун упомянул о Джеке.
