— Согласен.
— А мы куда же, Ворон Воронович? — спросила Лиза, немного обиженная, что ее желаниями никто не поинтересовался.
Царевич улыбнулся — так мог бы улыбаться месяц.
— Куда не повел бы я никого, кроме своей внучки. К Чудо-древу самоцветному. В сердце Запределья.
С берега в море-океан тянулся мост, пылающий белым огнем, и скрывался в далеких облаках.
— Иди, — сказал Ворон Воронович внуку. — Прямехонько по нему и придешь в Подземье. Не бойся, огонь тебя не тронет. И вот еще что… — он что-то прошептал на ухо Федору. — Запомнил?
— Запомнил. Спасибо, дед… э-э… спасибо, царевич.
Послав Лизе нежную улыбку, Федор легко устремился вперед по мосту и скоро скрылся в белом сиянии.
— Не переживай, Лизонька, с ним будет все хорошо, — сказал Ворон.
— Почему же он птицей не обернулся?
— По Калинову мосту самому пройти надо. А вот мы с тобой — полетим, а потом по облакам… Летать умеешь или подсобить?
Лиза улыбнулась:
— Умею.
Чем дольше шел Федор по Калинову мосту, тем сильнее сгущался сумрак, море-океан растаял за спиной, и мост тянулся теперь над рекой Смурой, чья вода была цвета черного бриллианта. Наконец Федор ступил на берег. Под ногами его был камень и над головой — серые своды. Или же… ледяные, темно-синие? Нет, черные… И вновь..
Странное это было место. Зыбкое, мерцающее подземелье. Причудливые каменные наросты то становились гигантскими сосульками, то превращались в клубящие тени. Росли здесь и деревья, все сплошь из кристаллов, на листьях-самоцветах сверкали цветные огоньки. Глядишь — и деревья уже из льда и инея, снежно блестят, переливаются… А то вдруг кажется, что их листья — черные бриллианты, застывшие всплески Смуры.
Федор осторожно продвигался вперед вдоль течения реки. Иногда камни под ногами превращались в ледышки… Мог бы вороном полететь, но ему хотелось увидеть все здесь человеческими глазами. Вдалеке высились льдистые, блестящие хоромы — наверное, туда ему и надо.
Было совсем темно, потом загадочные камни начинали испускать слабый свет, затем в один миг наступала яркая зима. Чуть-чуть поблистает — и снова все тонет во мгле. От этих постоянных изменений у Федора начала побаливать голова. Он едва не наткнулся на что-то… на кого-то — явно живого. Некто сидел на камне — или на ледяной глыбе, потом поднялся и засветил в руке звезду. Федор понял, что это девушка — худая и бледная, в длинной, до пят, синей рубахе с серебристым окоемом, с распущенными по плечам прямыми черными волосами. Глаза ее казались отражением темных вод Смуры — вот-вот затянут в себя как в омут.
