Целую вашу чудесную руку.
Александр Вольский».
Лиза протянула письмо Федору. На ее лице отразилось беспокойство и чувство вины.
Воронов, прочитав, пожал плечами:
— Мне ему посочувствовать бы впору, да не получается.
— Федя…
— Все хорошо, Лиза. Мы туда пойдем. Великий князь же не написал, что ты должна быть без сопровождающих.
— Одна бы я и сама не решилась. Да только все это… пустое. Он зачарован, и будет лишь сильнее страдать, когда узнает… он же не знает, что я замужем.
— Интересное место выбрал для свидания великий князь. Наверное, инкогнито здесь, боится, что его раскроют. Знаешь, Лизонька, я кое-что придумал. И прежде чем идти на встречу с Александром Константиновичем, отправимся-как мы с тобой в одно чудесное местечко…
Позади Тумарина, за полем, начинался уже другой лес. Обрамляя проезжую дорогу, он тянулся до самого Залесска. По этой дороге супруги Вороновы скакали верхом некоторое время, потом свернули на узкую тропинку, ведущую вглубь леса, и так добрались до опушки. Здесь из-под корней древнего дуба-великана бил ключ, и его переливчатое журчание вливалось в уши нежной музыкой. Лиза, придерживая подол амазонки, присела на лежащий рядом сухой ствол, опустила ладонь в холодную воду…
— Мне кажется, есть в этой воде что-то от Запределья… — девушка вопросительно, с надеждой подняла на мужа ярко заблестевшие глаза.
— Ты не ошиблась, Лизонька.
Федор сел рядом, взял жену за руку, переплел ее пальцы со своими.
— Мы отправимся туда… Прямо сейчас.
— О… а куда именно? — Лизу охватила чуть ли не детская радость.
Федор улыбнулся.
— На остров Буян, конечно.
Знаменитый Буян Лиза представляла себе веселым пестрым городом на светлых океанских волнах, с цветущими садами, разноцветными теремами — и над всем этим льется колокольный звон. А встретил их ветер… нет, ветра. Переплетающиеся, дышащие в разном ритме, легкие и буйные, свободно гуляющие по необитаемому с виду острову. Лиза и Федор обнаружили себя сидящими, держась за руки, на громадном сером камне, поросшем белым мхом. Над ними — белесое небо и сизые тучи, в которых запуталось бледное солнце, под ними — ягель и вереск, а вдалеке, куда ни кинь взгляд — море-океан, жидкий сапфир с серебром… Редкие смолистые сосны с красноватой корой видятся четкими, словно тщательно прорисованными на фоне неба. И диковинные терема здесь есть, хотя их и немного, сплошь серебристо-деревянные, с луковичными маковками и ажурной резьбой. Воздух — свежий как родник, горьковатый, пахнущий смолой. Разносят по нему ветра обрывки песни, чистый смех, крики птиц. Но никого не видно…
