Не зная зачем, Измайлов вновь взял пистолет в руки и принялся бродить по почти пустому сейчас дому, так как всех, даже Кузминичну, он отправил на поиски Лизы… Может быть, кто-то вот-вот войдет… что-то скажет, обнадежит… Хоть бы какой-нибудь след!.. Забредя в прохладно-голубоватую длинную залу с тонкими белыми колоннами и лепным потолком, Алексей Никитич прошелся взад-вперед мимо ряда фамильных портретов и старых живописных полотен, потом остановился перед изображением матери. Красивая дама с высокой прической, вся в кружевах, нарумяненная… и цепкий, недобрый взгляд чуть раскосых темных глаз. Алексей Никитич ничуть не был похож на мать, весь в отцовскую породу, и Лиза в него пошла.
Измайлов отошел от картины. Нужно ехать в город, решил он, хоть в Залесск, который куда ближе Чудногорска, просить помощи у властей… Решительно направился к выходу из залы… и увидел Лизу. Она стремительно шла к отцу, на ходу протягивая к нему руки, и он бросился к дочери, молча обнял, крепко прижал к груди…
— Папенька, простите меня, — торопливо заговорила Лиза. — Не по своей воле я исчезла, меня пытались похитить! Друг наш, Михаил Платонович, — подлец, и вы должны отказать ему от дома, он хотел силой заставить меня выйти за него. А спас меня Федор Иванович Воронов. Не гневайтесь, папенька… но вот за него-то я и вышла замуж, за спасителя моего. Мы обвенчались только что — и сразу же к вам… Я боялась, что вы его не примите, не захотите нас благословить…
Измайлов уже не смотрел на дочь. Да, кажется, и не слушал. Его взгляд был обращен на подошедшего ближе и вставшего возле Лизы Воронова.
— Что это значит, сударь? — спросил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
Федор почтительно поклонился.
— То, что сказала Елизавета Алексеевна, — правда, — начал он. — Я люблю вашу дочь, Алексей Никитич, и счастлив, что она благосклонно приняла мое предложение руки и сердца. Против нее сейчас плетутся интриги, и я хочу всегда быть рядом, чтобы…
— Меня вы спросить не соизволили!
— Отец, это моя вина, — снова встряла Лиза. — Я не хотела тянуть. Я боялась, что еще что-нибудь случится… И я видела, что вы, кажется, Федора Ивановича недолюбливаете, а стало быть — откажете. Но нас с ним судьба свела. Мы оба — оборотни. И поймем друг друга, как никто другой…
— Что ты сказала?
Измайлов отстранил дочь, посмотрел ей в лицо едва ли не с ужасом.
— Папенька, я…
— Вот как, — Алексей Никитич вытер взмокший лоб тыльной стороной ладони. — Я опоздал… но почему ты так рано… сразу же… Или это вы, сударь, пробудили в ней дракона?
