— Ну да… — Варвара тяжело дышала, ее глаза пылали, в них до сих пор проглядывало что-то нечеловеческое. — Хотел, чтобы я ему сына-дракона родила… И провела же я его!
— Вот же… а я помню, что твоя матушка желала, чтобы вы с сестрой обычными людьми оставались, волшебства не знали… Даже заклятие нужное на вас наложила, — задумчиво произнес Ворон Воронович. — А ты иной способ нашла. И, наверное, сдерживающие чары Малахитницы тоже разрушились… Признайся, приворожила немца?
— Само собой.
— Зелье на крови, — Ворон покачал головой. — Ну и глуп же он. Да и вообще дурное оно, колдовство заморское. А что баронессой-то стать не захотела? — теперь он явно поддразнивал Варю. — Жила б себе в неметчине, в громадном замке, припеваючи.
— Да сдалась мне, царевич, та неметчина! Это сейчас он перед мной ужом вертелся и по земле расстилался, а стала бы женой, засадил бы в четырех стенах, как в темнице… да и что мне, я по-ихнему ни слова не умею. А тут сама себе баронесса — сколько душ под моим началом, муж ножки целует, а теперь вот — и силища, о которой и не грезилось.
— Коварная… А сделала бы, как он хотел, — потом бы сказки рассказывали о том, как дракон красавицу похитил и утащил в нечистые земли. Про меня вон тоже все время болтают, мол, девчонок таскаю. Надоело. Ни одной не взял за себя против воли. И всех любил, всех до единой. Ладно, пора мне. Приезжай… теперь уж прилетай в Тумарино. Посмотришь на моего Ванечку, он уж подрос… Послушай, Варя, а твои-то будущие дети?
— А что?
— Смотри, чтобы не попрекнули потом. Может быть, не зря от вас Малахитница силу свою прятала.
Варвара усмехнулась.
— Не попрекнут.
Таисья не видела, как Федор увез Лизу из-под носа у Шатуна. Оборвав свою песню, она обернулась кошкой и поспешила прочь из рощицы, прочь из сада… вновь под окна барского дома… хотя теперь-то что ей делать здесь без Лизы?
— Предала я тебя, барышня… — шептала вновь принявшая женский облик Таисья, прислоняясь спиной к стене дома. И мысль была одна: этот светло-зеленый дом с кружевными белыми наличниками, такой красивый, такой веселый — осиротеет он теперь без Лизы…
— Они бы и без меня… — твердила она сама себе вслух. — И что же… все равно бы ей замуж выходить… уж не такой, как она, вековушкой-то сидеть…
Вспомнился вдруг красавец-барин, черноволосый и статный, засматривавшийся на Лизу на праздничных гуляниях — а барышня-то ничего и не замечала! Барин был непростой, явно отмеченный волшебством… И может быть…
