Вот по этому пути — пути «образов» — и идёт Глинский патерик, представляя читателю нестяжательность. (Хотя в скобках, но надо отметить, что это обычный путь и для Глинского патерика и для подобных творений. Но в раскрытии данного духовного состояния проявляется особая яркость).
Великим примером нестяжательности служит схимонах Архипп († 1896). Старец Архипп всегда и всем был доволен: воздаяния за советы не ждал. Если и принимал отдельные приношения, то только потому, что не хотел обижать подающих. Но, принимая жертвуемое, — отдавал братии. Деньги он называл железом и не прилагал к ним сердца, а употреблял их «на чай для угощения братии, приходивших к нему за духовным советом, на траву, раздаваемую народу, и на нужды обители» (445). Никакие земные блага его не занимали, но от жизни обители он не отделялся: радовался её радостью вместе с ней и печалился её печалью. Потому тем людям, которые могли и хотели помочь обители, он говорил: «Что дашь, то твоё, что не дашь — не твоё». Это кажущееся противоречие разъясняется так: «Данное на доброе дело, ради Бога, — наше, как совершившееся, могущее по смерти идти вслед за нами (Ап. 14, 15) и предстать ходатаем за нас у Судии Бога, а оставленное у себя — неизвестно, пойдёт ли нам на душевную пользу: может быть, потратится на различные предметы роскоши и удовольствия, принося душевный вред. Хотя на случай смерти пишут завещания, но не в воле завещателя исполнить их. Притом, данное по необходимости, когда в нём нет нужды, не имеет уже той цены. Итак, только данное нами на доброе дело при жизни может считаться вполне нашим» (464-465). Верный обету нестяжания, отец Архипп своим служением — делом — учил «не прилепляться к земному, не надеяться на богатство, знатность или славу; помнить смерть, ад, Царство Небесное, уготованное праведным, и муки вечные, уготованные грешникам» (457).
О монахе Александре († l869), прозванном за его нищету нестяжателем, сказано: «У себя ничего не имел, даже чайника». Когда ему однажды знакомый купец попытался было дать деньги, нестяжатель решительно отказался, заявив, что он всё необходимое имеет от монастыря (315).
Монах Евгений († 1894) отложил всякое попечение о земном имуществе. И когда перед его кончиной попросили распорядиться своими вещами, он мог спокойно ответить: «У меня ничего нет» (416).
Схиархимандрит Илиодор († 1879), еще до принятия великой схимы, удаляясь от мирской суеты, ничего не принимал от мира (327). В своём завещании он так подвёл черту своему служению: «Дабы не было сомнения о моём состоянии, истинно объявляю, что ни капитала, ни вещей каких-либо, ни особой одежды, кроме обыкновенной, которую я изготовил на случай смерти, и в которой ходил, никакой другой у меня нет» (344).
