Памятуя о симпатии к глупышке Севилле, обладавшей внешностью ангела чистой красоты, и известной склонности милорда протежировать никчемных, но милых и нежных созданий, Кристофер старался быть для мага таким, каким тот желал видеть своих протеже.
То же самое делала когда-то и госпожа Лидия, принимавшая давнее покровительство правителя Ледума. Проницательная женщина всячески избегала проявлять при своём господине силу характера и острый, аналитический ум подлинного учёного.
Да, он станет таким, как нужно — он терпелив. Он хорошо усвоил уроки и выучится быть таким, как прикажут, лишь бы оставаться подле своего божества. Лорд Эдвард не может терпеть рядом никого равного. Любой, кто попытается стать таковым, будет воспринят как соперник и уничтожен. Любое проявление собственного мнения будет воспринято как дерзость и искоренено. Любую чужую силу лорд Ледума немедленно захочет раздавить. Подобное никогда не будет прощено — и подобного следует остерегаться, как огня.
Пусть он никогда не сможет быть рядом, как равный, но как преданный служитель — он сможет.
Невесомая чашечка вдруг выскользнула из пальцев и… с жалобным звоном разбилась. Впервые с аристократом случился такой бестолковый казус. Чай был уже почти выпит, но, глядя на эти осколки, хрупкие, острые, сердце сжалось от нехорошего предчувствия.
Сердце было не на месте — уже разбитое и готовое разбиться снова, как этот благородный фарфор.
День не задался. С каждым обновлением воды по-новому раскрывается глубина вкуса и аромата чая. Вторая заварка — самая насыщенная, безупречная, но в этот раз до нее так и не удалось дойти. Вздохнув, Кристофер прервал церемонию и колокольчиком вызвал камердинера. Вышколенный слуга немедленно явился и в мгновение ока устранил последствия неприятного инцидента.
Премьер был изрядно расстроен случившимся, но не подал виду, не желая терять лицо. Однако, едва дверь за Патриком затворилась, он отпустил контроль, давая волю скопившемуся раздражению, злости на себя самого.
— Проклятье!.. — негромко выругался аристократ.
Он потерял всякий вкус к жизни — вот уже многие дни над ним неразрушимо царит гибельное влияние лорда. Чувства упрямо дышат в груди, истеричные, почти женские, заранее обреченные на мучения. Как мог он позволить им родиться? Как мог он позволить себе желать недозволенного, превратиться в невольника, полюбившего свои цепи?
Лорд Ледума самолюбив и им движут одни лишь амбиции, и прежде всего — амбиции политические. Уже необратимо расколота Бреония на две примерно равные части. Многие и многие устрашены падением Ламиума. Первые жертвы в ещё не объявленной войне оказались велики: мирные жители, солдаты, боевые маги — и даже многоопытный лорд-защитник города…
