Но самое смешное и в то же время печальное было в этой ситуации то, что Мирослав боялся больше Ласки. Он так не боялся ни на первом своем заседании, ни перед первой встречей с отцом.
И осознание своего страха напугало Соколовского еще сильнее. Он давно понял, что Ласка значила для него намного больше, чем обычная девушка, даже больше, чем будущая супруга, способная принести ему выгоду. Слава значила намного больше… понять бы еще, был ли предел у этой значимости.
Мир, стоя рядом с этой безумно красивой девушкой, смотрел в серебряные глаза и понимал, что здесь и сейчас ему вообще ничего не нужно, кроме нее самой.
Конечно же, это временное помутнение. Скорее всего, из-за долгого воздержания и переизбытка гормонов, и в скором времени все изменится, но сейчас мужчина сделал два больших размашистых шага, преодолевая расстояние между ними, и, взяв в ладони лицо Ласки, приник к ее губам. Он не торопился, втягивал в себя ее нижнюю, затем верхнюю, с таким аккуратным красивым бантиком, губу и наслаждался. Он растягивал удовольствие, все еще опасаясь оплошать и всего этого лишиться.
В своих совместных семейных ночевках, как он их окрестил про себя, они заходили далеко. Слава позволяла ласкать себя бесконечно долго. Столько, насколько у него хватало выдержки, а потом он бежал в душ и помогал себе сам, не особо-то и стараясь, потому что каждый раз ходил по грани. Мирослав приучил Ласку к своим губам, пальцам и рукам, но самая главная незадача была в том, что он не приучил ее к своему члену. Ведь тогда, на кухне, Огнева запаниковала после того, как Мир спустил с себя брюки и вытащил наружу свое достоинство. Больше таких ошибок мужчина не повторял, и все у них было гладко. Но вот она и незадача. Как сейчас? Трудно заниматься сексом, не доставая члена из трусов.
Но Слава его опять удивила: она всего лишь накрыла ладонью выпирающий бугор в его брюках, а у него глаза кровью налились и в висках застучало.
Наверное, это было какое-нибудь глазное давление или еще…
Че-е-е-ерт.
Ласка крепче сжала свои пальчики, беря в свой плен не только его мужское достоинство, но и разум, и Мир застонал в податливо распахнутый рот…
Ласка
Сжала пальцы, удивляясь самой себе. И откуда во мне столько смелости? Кожа покрылась пупырышками, а все волоски встали дыбом, я поежилась от холода. Мир был рядом, но не грел, он держал в ладонях мое лицо, а мне хотелось, чтобы всю меня.
