– Что это? – спросила Эйприл, но все молчали. Похоже, никто даже не догадывался, что произошло, но тут Сэйди подскочила и воскликнула:
– Он работает!
– Кто работает? – одновременно спросили Колин, Тим и Эйприл, бросая на девочку подозрительные взгляды.
– Дверной звонок!
– У нас есть дверной звонок? – хором спросили все трое.
После возвращения Габриэля множество людей стучали и кричали, заходили и заглядывали в дом Винтерборнов. Двери особняка почти не закрывались из-за потока адвокатов и репортёров, чиновников и партнёров по бизнесу. Все хотели отхватить кусочек от давно пропавшего Винтерборна, поэтому Габриэль запер ворота и отключил телефоны. С тех пор как уехал Смиттерс, никто не мог войти в стены особняка.
Когда звон повторился, Эйприл сказала:
– Я открою.
Шагая по коридору и через фойе, девочка гадала, кто бы это мог быть. Ведь Смиттерс сейчас находился где-то в районе Тихого океана, а Иззи не стала бы звонить в звонок.
Или… вдруг звонила Иззи? Может, она забыла ключи… Может… Эйприл не хотела тешить себя надеждой, но надежда поднималась в груди без её разрешения, поэтому девочка затаила дыхание, распахивая дверь.
И оказалась лицом к лицу с женщиной, которая совершенно точно не была Изабеллой Нельсон. От разочарования Эйприл чуть не затошнило.
– Кто вы? – спросила Эйприл.
Возраст незнакомки было сложно понять. Эйприл подозревала, что она всегда была старой. И недовольной. Рот кривился так, словно женщина выжала слишком много лимона себе в лимонад, а затем втянула через трубочку семечко и не успела его выплюнуть.
Незнакомка открыла рот и сказала:
– Это ты кто? – таким тоном, словно хотела преподать Эйприл урок хороших манер.
– Я первая спросила, – возразила девочка. – Между прочим, сейчас не я в вашу дверь звоню, верно?
На лице женщины появилось выражение, словно ей только что дали пощёчину, но Эйприл даже не убрала ладонь с дверной ручки.
– Где твой опекун?
– У меня его нет, – сказала Эйприл, хотя это было не совсем так. Раньше фондом Винтерборнов, который был учреждён их семьёй, управляла Иззи. Девочка догадывалась, что теперь, когда главой фонда стал Габриэль, то и опекунство над детьми формально перешло к нему. Но, откровенно говоря, большую часть времени Эйприл чувствовала, что это она за него отвечает. И это началось задолго до того, как Габриэль начал спать на груде белья. На самом деле с ним было гораздо меньше хлопот, когда он лежал без сознания и истекал кровью.
Женщина обдумала слова Эйприл и взялась за крошечный карандашик, который висел у неё на шее на серебристой цепочке. Как свисток.
