— Это вполне нормально, Михримах. Но обсуждать такие вещи, действительно, не стоит.
Я чуть не залила ее слезами благодарности, многократно высказывая, как она утешила и ободрила меня своим мудрым женским советом; Хатидже-султан выглядела кисло и сухо, как будто лимон проглотила, и скоро распрощалась и уехала в самом скверном расположении духа.
Ну что ж! Она сама напросилась, так что я не буду сожалеть о том, что разбередила ее воспоминания о муже. Зато теперь она точно на время оставит попытки поссорить нас с Рустемом! Ведь она получила такие несомненные доказательства нашей любви — воображаю, как она сейчас скрежещет зубами и проклинает Рустема, который умудрился каким-то образом поразить мое воображение своими ногами!
…как выяснилось позже, ситуация имела последствия. При следующей встрече с матерью я узнала, что Хатидже-султан закатила той бурную и некрасивую сцену, в которой упрекала ее в том, что она воспитала свою дочь совершенно неподобающим образом. Как я подозревала, тетушка не скупилась на яркие выражения, и именно поэтому мать несколько обеспокоилась и захотела выяснить у меня подробности.
— Ничего такого, матушка, — невозмутимо заверила я. — Она первой усомнилась, что такой зрелый человек, как паша, может быть привлекателен для такой юной девушки, как я. И я всего лишь спросила ее, нормально ли, что мне очень нравятся его ноги. Не знаю, что развратного она нашла в этом сообщении. Ведь мы женаты перед лицом Создателя; что же дурного в том, что я нахожу своего мужа привлекательным?
В противоположность Хатидже-султан, матушка от моих слов расцвела самой ясной улыбкой. И со смехом призналась, что и она находит крайне привлекательными ноги отца.
Это окончательно меня успокоило; осталось только смириться с мыслью, что, кажется, я как-то незаметно для себя влюбилась в пашу.
Сама идея в той форме мысли, как я ее подумала, вызывала у меня отторжение. Я категорически не желала признавать, что влюблена в него. С другой стороны, у меня и впрямь установилось к нему очень теплое и интимное отношение — и я уже не могла представить себе, чтобы было иначе. Я привыкла видеть в Рустеме близкого человека; но почему нужно обязательно считать это любовью?
Просто я нашла в нем замечательного друга! Партнера, союзника, верного товарища. Чего же лучше? И не надо преувеличивать и называть это любовью!..
…Я крайне удачно обозначила свое отношение к Рустему как нежную дружбу; если бы только не эти проклятые ноги, которые упорно не шли из головы и ломали столь стройную и приятную картину!
