От попыток удержать смех явно желваки уже по лицу бродили. Рот я раскрыть не смел — точно расхохочусь.
Видимо, со стороны мое состояние выглядело весьма забавно, потому что Михримах явно начала испытывать схожую проблему.
С минуту мы тщетно боролись с собой; а потом расхохотались от души. С этим же смехом я вскочил в седло и посадил ее перед собой.
Отсмеявшись, мы поехали дальше молча, пока на полпути домой она вдруг не обернулась ко мне с лукавой усмешкой:
— Бедный Рустем! Так и остался без поцелуя!
— Не теряю надежды, что однажды его все-таки получу, — бодро отрапортовал я.
— Сперва тебе придется прочесть мне лекцию о том, как это делается, — провокационно выселилась она.
— Ну уж нет! — открестился я. — Предпочту наблюдать за тем, как ты постигаешь это искусство методом проб и ошибок!
Она посмотрела на меня глубоким взглядом, развернулась вполоборота ко мне и неожиданно решила начать тренироваться прямо сейчас — что слегка меня дезориентировало.
Что ж сказать, вторая попытка все-таки была удачнее — по крайней мере, она попала в мои губы! Но на поцелуй это, конечно, еще не было похоже, поэтому я остановил лошадь и взял инициативу в свои руки.
Если она и была недовольна моим самоуправством, то никак этого не показала.
Глава восьмая. Смущающие ноги
* * *
Его ноги не шли у меня из головы.
Что-то мне подсказывает, что так много думать о мужских голых ногах — крайне неприлично, и это совершенно непристалое госпоже поведение. Хорошо хоть, никто не мог залезть мне в голову и прочитать эти мысли!
Я совсем не была уверена, что это нормально — то, что со мной творится. Поэты обычно восхваляют глаза и губы, женскую грудь и мужские руки; про ноги я вроде нигде не читала. Может, со мной что-то не так?
Я не могла понять причин, по которым мне так нравилось возвращаться мыслями к его ногам. Они мне показались очень красивыми, хотя до этого мне даже в голову не приходила мысль, что у мужчин могут быть красивые ноги. Вот мои ноги мне нравились очень, это да. И многие наложницы в гареме тоже обсуждали ноги друг друга. Это было нормально, если говорить о женской красоте. Но в моем-то случае речь шла о мужчине!
Мне даже не с кем было поговорить об этом — слишком уж деликатная тема. Маму точно не спросишь, тетушки… возможно, Хатидже-султан и помогла бы мне что-то прояснить в этом вопросе, но лишний раз напоминать ей об Ибрагиме-паше мне не хотелось.
Однако судьба распорядилась иначе. Хатидже-султан, будучи врагом моей матери и врагом Рустема, тоже выступала против нашего брака. Поэтому, как и Шах-султан, она временами наведывалась ко мне с целью выяснить, не удастся ли настроить меня против мужа. Действовала она более тонко, чем сестра, — сказывалось то, что тетя Хатидже знала меня с детских лет.
