Не в силах справиться с удивительностью своего открытия, я стал пытаться завести с ней беседы не только о латыни. Но и в других чисто мужских темах разговора она показывала себя как человек понимающий, рассуждающий, умеющий вникнуть в суть ситуации.
Время шло, и я все настоятельнее чувствовал свою потребность высказать ей мое восхищение ее умом; но как это сделать, чтобы не оскорбить ее? Прилично восхищаться женской красотой и изяществом; но сравнить женщину с мужчиной — разве не будет для нее оскорблением?
Я маялся несколько дней, но неожиданно она сама дала мне повод высказать мою мысль.
Это случилось после бурного обсуждения реформ Лютера, где мы не сошлись во взглядах, но она весьма доходчиво и рассудительно приводила аргументы, которые, хоть и не переубеждали меня, тем не менее вызывали уважение.
Она вдруг прервалась в своей горячей аргументации, улыбнулась:
— Впрочем, давайте закроем эту тему, — помолчав, с той же улыбкой добавила: — Вы первый человек, паша, с которым я могу так прямо обсуждать столь интересные вопросы.
Я счел случай подходящим и решился, высказав наконец:
— Госпожа, не прогневайтесь, но вашим умом я восхищен даже в большей степени, чем вашей красотой! Вы удивительны; ни разу не встречал в женщине ум столь глубокий, чтобы не уступал мужскому!
Выговорив это, я тут же испугался своей почти грубой откровенности; но она лишь смущенно потупилась, потом ответила:
— Мне очень радостно это слышать, паша, — потом встала, собираясь уйти, но вдруг приостановилась возле меня, сама, первой взяла мою руку в свою, сжала ее, быстрым, словно украденным движением дернула наверх и прижала мою ладонь к своим губам, столь же быстро отпустила и, взметнув молочным шлейфом своего платья, выбежала раньше, чем я успел что-то сказать или сделать.
Звук ее спешащих шагов отзывался в моем колотящемся сердце.
Кажется, я нашел к ней ключик там, где и не думал искать. Быть признанной и принятой — неужели так просто?
Глава седьмая. Закатные волны
* * *
Не могу сказать, чтобы очень уж хорошо знала мужчин. Откуда дочке султана их знать? Мне не положено было с ними общаться. Отец и братья — вот мужчины из моего окружения. А если и попадет в поле моего зрения кто — так только слуга, человек, не только своим положением, но и уровнем развития бесконечно далекий от меня.
Тем не менее, я привыкла знать о себе, что я очень красива, и что любой мужчина непременно будет очарован мною. Поэтому и чувства Рустема-паши ко мне не были удивительны — конечно, он не мог не попасть под обаяния моей красоты.
