Мне так и не пришлось воспользоваться непринужденными заготовками; он первым начал простую и интересную беседу. К моему удовольствию, он сам начал рассказывать о себе то, о чем я хотела и не решалась спросить, — откуда он, как и чему учился, чем интересуется. Беседа вышла куда живее и увлекательнее, чем я ожидала.
Только уже перед сном, убирая жемчужные заколки с волос, я поняла, почему нам удалось так славно поговорить.
Он был к этому готов.
Заранее решил, что скажет, как поведет нить рассказа, о чем спросит.
Он полностью выстроил этот разговор — в первый же момент, как я позволила ему просто поговорить со мной.
Это открытие вызвало у меня некоторое раздражение — как будто не я сама хотела узнать его лучше, а он заманил меня в ловушку и поймал на любопытство. С другой же стороны, я чувствовала себя несколько некомфортно из-за того, что раньше не стремилась познакомиться с ним.
Я снова ловила себя на противоречии, и это тревожило, и волновало.
Долго ворочалась на своем мягком меховом покрывале и не могла уснуть, вспоминая сегодняшний вечер и то, что заметила в нем, то, что не выходило наружу, но читалось во взгляде и мимике.
Он удивил меня, и очень.
* * *
Долгожданный сдвиг в отношениях произошел, когда я уже и не надеялся на сближение. Я все-таки не прогадал, когда поставил на любопытство. Мне удалось ее заинтриговать — и вот, она сделала небольшой шажок мне навстречу, чтобы приглядеться получше. И тут уж я не сплоховал, сумел подать себя так, чтобы загадать ей еще больше загадок. В чем не откажешь упрямице-Михримах — теперь она точно не отсидится в сторонке, будет изучать меня, пока не успокоится.
Мое дело — чтобы это взаимоизучение заняло всю жизнь.
Я чувствовал большое воодушевление и прилив сил после нашего первого настоящего разговора. Ей явно понравилось беседовать со мной, и я оставил в разговоре достаточно зацепок, чтобы ей захотелось вернуться к беседе. Теперь важно не спугнуть. Дать ей осмелиться подойти ближе.
…я не ошибся в своих прогнозах. Она сама пришла в мой кабинет на следующий же вечер. Обычно это время мы проводили порознь, и я использовал его для чтения; так было и сейчас.
Чуть смутившись на пороге и не желая объяснять, почему она пришла, Михримах тут же зацепилась за мою книгу как за предлог для разговора.
Это были диалоги Платона, и читал я их в латинском переводе.
— Как жаль, что я не знаю латыни, — вздохнула Михримах, поглядывая на меня из-под ресниц, — я успела в детстве изучить итальянский вместе с Мехмедом, но латынь он учил уже отдельно.
