Нет, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы мать заподозрила, что у нас что-то не ладно!
Придется говорить с Рустемом; бумага мне нужна, и новые книги не помешают. Можно, конечно, снова совершить вылазку к ларю… но только сейчас я поняла — а если у него все подсчитано и учтено? Кажется, паша склонен быть расчетливым и бережливым, заметит пропажу даже пару листов, начнется следствие, будут искать вора… О чем я только думала, когда туда полезла?
Бумага, проклятая бумага! Даже из такой мелочи получается целая проблема! Как я ненавижу это положение!
И тут мне пришла в голову светлая мысль, которая все сгладила. Попрошу Гюльбахар! Она служанка — и это ее проблема, где раздобыть мне бумаги!
О Всевышний! Я здорово поглупела от всех этих волнений. Почему мне сразу не пришла в голову мысль послать за бумагой ее? Ведь на то и слуги в этом доме, чтобы обеспечивать мои нужды!
…с поставкой мне бумаги Гюльбахар и впрямь справилась без проблем. Это ободрило меня, и я снова почувствовала себя хозяйкой своей судьбы. Я стала чаще обращаться к Гюльбахар с распоряжениями, и поняла, что имею теперь даже большую свободу, чем в былые времена. Это пьянило и окрыляло. Хотя я и пользовалась, казалось, абсолютной свободой в доме отца, все же были границы дозволенного, за которые мне нельзя было переходить. Самыми раздражающими меня были запреты некоторых книг, которые так и манили своими корешками! Я знать не знала, что было написано в тех книгах, но они тревожили мое воображение своей недоступностью. И, конечно, когда я поняла, что верная Гюльбахар купит мне что угодно, я решила воспользоваться своей новой свободой и добраться до тех таинственных книг.
Правда, здесь было досадное препятствие. Гюльбахар не умела читать, а я не помнила или не знала названий, которые меня интересовали. Из многочисленных томиков нашей библиотеки, которые мне отказывались давать, ссылаясь на приказ повелителя, я помнила только одно загадочное итальянское имя, — Боккаччо. Книга называлась как-то сложно, что манило к ней еще сильнее.
Я почувствовала, как сердце наполняется сладким трепетом: теперь-то я доберусь до этой книги!
…но моему предвкушению не суждено было насытиться! Вошедшая вся в слезах Гюльбахар поведала мне, что паша был крайне разгневан, когда увидел у нее эту книгу, и отобрал ее.
Я пылала негодованием. Как он смеет! Я уже не ребенок, и имею право читать все, что пожелаю!
В гневе я направилась к нему, чувствуя, как все во мне кипит от обиды и возмущения. Что он о себе возомнил! Я — госпожа! И он обязан подчиняться моим распоряжениям!
