Становилось прохладно. Раэл оторвался от созерцания залитой неоновыми огнями вечерней столицы.
— Вы правы. Я совершенно не знаю этот мир. Только фантазию, созданную моей фантазией.
— Именно поэтому я предлагаю спуститься с горних высей, и снизойти к простому люду.
Малевин поежилась, темно-синий кашемировый свитер был тонковат для вечерних прогулок. На ее плечи тут же опустилась кожаная куртка, она благодарно взглянула на бывшего короля, оставшегося в одной футболке.
— Солнце зашло, — сообщил он. — Лунный свет, как и электрический не причиняет мне беспокойства. После того как я ознакомился с основами астрофизики меня удивляет, отчего так? Ведь луна не имеет собственного света, а только отражает солнечный…
Он еще что-то говорил, наверняка снова нечто самоуничижительное, Малевин не слушала, смотрела, как двигаются его губы, как отражаются городские огни в глубоких, синих глазах, как красивы и отточены жесты, будто у профессионального танцора. Пока она любовалась обаянием лишенного тени, он нахмурившись, закончил мысль:
— Вероятно потому, что и сами вампиры своего рода луны — мы лишь поглощаем чужой свет, и отражаем его, имитируя жизнь.
— Ага, — невпопад ответила Малевин. — Вы… могли бы немного помолчать? Такой романтичный момент… можно я представлю, будто вы обычный человек, мой рыцарь?
— Я не могу любить, — хрипло сказал сбитый с мысли Раэл. — Я могу только имитировать, отражать.
— Я думаю, — серьезно сказала Малевин. — Вы неотразимы.
— В зеркале безусловно. Где же ваше кафе? Мне срочно нужно подержать в руках чашку какао и занюхать пончиками.
— У нас хороший повар, даже удивительно, что он делает в этой забегаловке. Вы совсем-совсем не можете есть?
Вопрос прозвучал по-детски наивно. Лишенный тени улыбнулся и взъерошил ей волосы.
— Совсем-совсем. В одном из миров охотники на вампиров, с которыми я сотрудничал, считали что у меня анорексия. Или булимия. А может все вместе. И из добрых побуждений чуть было не упекли в лечебницу.
— Но не раскрыли вашу тайну?
— За меня ручался Тень. Это дорогого стоит.
Они спустились на лифте на подземную парковку, к великолепному мотоциклу, и уже через двадцать минут сидели за столиком и делали заказ. Малевин отлучилась в туалет, и там, смотря на себя в зеркало, сделала своему отражению строгий выговор:
— Только посмей влюбиться.
Интуиция говорила, что уже немножко поздно. Забавно, что за двадцать четыре года Малевин не успела еще никого полюбить по-настоящему. Интрижки во время учебы не в счет, они больше нужны были для престижа. И вот теперь — Госпожа Света, спаси и сохрани! — она втрескалась в шестисотлетнего вампира, твердо намеренного умереть в ближайшие время. Лучше бы, как книжная Малевин, вздыхала бы о Господине Теней.
