— Я очень хорошо его понимаю, — доверительно сообщил он, вяло отмахиваясь от паучьей лапы. Руки не слушались, в ушах шумело.
— Мне нравится в тебе одна черта, дорогой мой королек. Ты не умеешь отступать, — сказала женщина. Ее паучьи ноги окутал темный, непроницаемый туман, сгустившийся похожий больше всего на маслянистую, горючую жидкость, которую собирают под присмотром жрецов рыбаки с поверхностей водоемов, и используют для освещения в храмах.
Теперь вместо паучьих ног и раздутого брюха у нее было обычное тело, длинная черная юбка.
— Даже теперь, — продолжала она, опускаясь на солому, и демонстрируя изящные белые ножки с черном пене кружев. — Даже теперь, когда ты потерял все, когда ты ранен, слаб, безоружен, ты готов сражаться.
Раэл вспомнил давний разговор с Господином Теней. Разговор о том, что если Раэл окажется в плену, то лучше покончить с собой, чем лишиться тени, стать вампиром.
Женщина пересела к нему поближе, коснулась прохладной рукой воспаленного лба. Голова перестала болеть.
— Послушай, — вкрадчиво сказала она. — Ты разве не видишь сам, что они лгут?
— Кто? — едва шепнул Раэл.
— Те, кому ты поклоняешься, те, кто якобы всех нас создал? Разве они создали хорошие миры? Справедливые? Честные? Разве мало в них жестокости и бед?
— И ты их преумножаешь…
Она рассмеялась.
— Что мне до людей, до твоих подданных-однодневок? Вот мои дети, те, кто освободились от лишних, ненужных, даже вредных чувств…
Раэл поморщился.
— Да, да, — прошептал он, — ты права, наверное права. Только тогда и жить-то незачем. Без всех этих чувств.
Она изящно пожала плечами.
— Я уничтожу этот мир. Несправедливый, нечестный. Не только твою маленькую никчемную тень первого мира, но все, включая и Госпожу Света, так милостиво одаривавшую всех маленькими солнцами… Но как ими распоряжаетесь вы? На что размениваете это сияние?
Рука ее коснулась груди Раэла, скользнула под рубашку.
— Я почти всемогуща, мой милый. Я могу свести тебя с ума, хоть страхом, хоть наслаждением, могу съесть тебя, или выпить твою кровь… но твою душу не получу, если ты мне сам ее не отдашь.
Раэл устало прикрыл глаза. В ушах снова зашумело. Это существо еще долго говорило. О выборе, о справедливости, о добре и зле, и нечеткой между ними границе.
— В конце концов, разве не Госпожа Света меня такой сделала? Жаждущей крови, питающейся чужой плотью и кровью… я лишь пошла дальше — поняла, что можно питаться еще и душами…
— Нет, — сказал Раэл. — Ты сделала все с собой сама. Мы делаем все с собой сами. Если бы было по-иному, — он закашлялся, приподнялся, сбрасывая ее руку с груди, снова замутило, все перед глазами поплыло. — Если бы было по-иному, не будь у нас свободы воли, тогда я был бы на твоей стороне. Но это ты лишаешь воли, разве нет?
