Запер сам себя в этом замке, что же дальше? Что было с ним дальше?
Не Малевин его осуждать, не ей его бояться. Разве это отдаленно не похоже на то, как она сама бежала от своей тени и амбиций?
Ведь, если верить Господину Теней, он сражается со злом, которое страшно себе представить, и если на досуге он пьет кровь животных и превращается в черную жижу, что уж тут поделаешь?
К тому времени как горничная принесла чай, а к нему вкуснейшую сдобу, Малевин окончательно успокоилась, и даже почувствовала стыд за свое поведение, и позорное бегство.
Подумала, что ей стоит извиниться. За чаем мысли потекли лениво и расслабленно. Думалось о бессмысленных, но довольно интересных вещах: например, попади она, Малевин в те времена, чем бы она занималась? Какие улучшения попыталась внести? Помогли бы бы ей знания из будущего, или наоборот? Да и что она знает? Формулу серной кислоты? А заложить основы химии слабо? Если точно знать, что можно попасть в свое время, решила она, доедая булочку, то можно закапывать клады например. Буквально на будущее. А если вернуться невозможно?
— О чем вы думаете, леди? — прервала ее размышления Грета.
Мысли тут же разбежались по самым дальним закоулкам сознания, точно тараканы от включенного света.
— Я думала о том, что мне пожалуй не стоит осуждать или бояться своего рыцаря.
Горничная улыбнулась.
— Чтобы утвердить вас в этой мысли, позвольте рассказать вам о том, что я слышала от других и или видела сама?
— Буду благодарна, — ответила Малевин. — Налейте и себе чаю, Грета.
Пришел день, когда Верховный Пастырь Хоккаты возложил венец на голову восьмилетнего Раэла и провозгласил его королем. Тень его, еще детская, не обретшая четких форм, колыхнулась, и стала гуще и объемнее. Дядюшка-регент смотрел на юного правителя так, будто мечтал убить его на месте. Раэл шмыгнул носом, слегка заикаясь произнес полагающиеся слова. В огромном гулком помещении за его спиной некуда было яблоку упасть. И только матушки, единственного человека, которого Раэл желал здесь видеть, не было рядом с ним. Матушка осталась во дворце.
Она пришла к Раэлу, дурно спавшему ночь перед рассветом, за полчаса до того, как явились слуги одевать его. Матушка прижала голову сына к груди, заплакала и закашлялась:
— Вот ты и вырос, Раэл. Если ты нас не защитишь, этого не сделает никто…
Он тогда почувствовал себя таким маленьким.
Теперь на его лоб опустилась холодная железная корона, он вздрогнул и сосредоточился на самом главном событии в жизни. Коронационное кольцо, тоже простое, железное, было ему великовато, и норовило соскользнуть с пальца. Желудок свело судорогой, он забурчал, и Раэл почувствовал, как у него краснеют уши. Ему показалось что голодное брюхо заглушило даже хор.
