Огромное красное солнце заходило за горизонт. Ветер крепчал. Вскоре Вейл нарушил тишину:
«Полетели, загоним оленя, леди Малевин. Охота и хороший ужин всегда избавляют от грустных мыслей».
В какой-то момент, не то в бреющем полете над озерной гладью, не то загнав оленя, Малевин почувствовала, что соскучилась по своему телу. По рукам и ногам, по волосам и несовершенному зрению.
Вейл понял ее без слов. Может быть и он тосковал по крыльям в двуногом обличьи?
До пещеры, внутри которой был спрятан проход между мирами, Малевин добралась почти не чувствуя крыльев, на одном упрямстве. В пещеру заползла с трудом, и снова не заметила, как вдруг стала прямоходящей, лишенной крыльев, и усталость как рукой сняло. Ведь у этого тела крыльев не было, нечему было уставать.
Она обернулась к шедшему позади Вейлу, от избытка чувств бросилась ему на шею, по-драконьи потерлась лбом о его лоб. Наконец смогла высказать свой восторг не фырканьем и мыслеформой, а нормальными человеческими словами:
— Это было чудесно! Я так благодарна!
— Осторожнее, — рассмеялся господин Вейл, — какой-нибудь молодой и ретивый дракон мог бы воспринять это как жест особого внимания…
— Но мы ведь уже терлись лбами…
— При первом знакомстве это нормально, мы устанавливали связь…
Малевин бросила взгляд на тень души своего секретаря и ахнула. Было от чего, драконья тень у человеческого тела — весьма необычное зрелище. А взглянув ему в лицо увидела кое-что еще — вытянутые, змеиные зрачки.
Он моргнул несколько раз, и глаза стали обычными, человеческими.
— С тенью сложнее, — сказал он. — Пару дней она будет выдавать мое иномирское происхождение, потом я снова уверю себя в том, что я человек, и все станет, как прежде.
Он предложил Малевин руку.
— Вы голодны, моя леди?
— Помилуйте! — рассмеялась она. — Я ведь недавно съела целого оленя!
— Не вы, — строго, словно учитель, поправил ее господин Вейл. — Не вы, а дракон, которым вы были. Это существенная разница.
— Я так мало знаю, — вздохнула Малевин.
— Понемногу разберетесь, леди. Спешить некуда.
Малевин действительно почувствовала, что голодна, и только хотела об этом сообщить, как дверь напротив них, отгороженная столом и лавкой, скрипнула, отворилась и из нее вытекла тень. Очень густая, очень темная, липкая, неприятная. Она шлепнула о плиты пола, поползла вперед, поднялась, принялась оформляться в нечто человекообразное…
Язык Малевин прилип к небу, а ноги к полу, к тому же господин Вейл довольно чувствительно сжимал ее руку чуть выше локтя. И эта боль не давала запаниковать. Тень оперлась липкими руками о край стола, довольно человечно вздохнула и превратилась в седого, изможденного человека, одетого в черный свитер с высоким горлом, простые джинсы наподобие тех, что носила Малевин.
