Швам | страница 38



Узри его, стоящим близ
Пруда, и ветрено, и плавай.
И звук коварен, населивший пруд.
Его оттуда тоже, знай, берут,
Где самый сфинкс, и ветер тоже — самый.

16.06.12

Ветки

Что-то вдруг пришло и село.
То ли зверь, а то ли птица,
Может, хворосты, на смену,
Стоит им пошевелиться.
В позах остеохондроза,
Каково им, этим веткам,
А смола, наверно, — слёзы,
А листва, наверно, редко.
Ни плодов от них, ни тени.
У родиться кто попутал —
Ни мучений, ни зазрений,
И ни совести, — к чему б то.
Мой очаг злорадным оком,
Если в комнате прохладно,
Обжигает их и в бок им
Тычет блики, мечет пятна.
Неживого жаль служенья.
Жаль мечты невоплощенной.
Жаль кого-то в помещеньи
На кровати широченной.

23.06.12

«Нагревающий с помощью гланд…»

Нагревающий с помощью гланд
Помещение, вроде дракона,
Это наш ролевой вариант
Чернослива, ангины и грома,
На котором виски говорят.
Так не есть хорошо — так не есть,
Так не пить, так не ждать посещений,
И, чуть ночь, обнаруживать месть
Остывающих вмиг помещений.
Только громкостью, с коей сустав
Изломало, чертей не отвадишь,
Чернослив плодоносят сюда.
Расползается. Ловишь и гладишь.
Свет — коса, а не камень, поди.
Даже мог бы позвать — никого там.
И качание сердца в груди
За позывы ответственно к рвотам.

5.08.12

«без права слова, с большим правом…»

без права слова, с большим правом —
о том, что ведают, с улыбкой
молчать, и вслушиваться, травам
живётся так, и хвое липкой,
узорному листу, и просто
листу, и сену так живётся.
вслух воробей сидит, и ландыш
вслух распрямился в милой кадке,
и варишь вслух, и солью гладишь
вслух кукурузные початки.
но кто-то, вслушиваясь словно,
следит во мне за каждым словом.
кровей османских, душ лемурьих
он и потомок, и родник,
порою снов бездонный сумрак,
порой просветов среди них,
и говорит со мной всё чаще,
о чём бы слышать не хотел.

11.08.12

con aria smarrita

из уважения к системе
почти бесчувствия к деталям,
всего и буду-то — растерян,
всего и толку-то — модален
при однозначной перспективе,
затем, что та — в инфинитиве.
сластёны ложечек, проснёшься,
и остального — среди дня,
когда невольно улыбнёшься
не сам, — растерянность твоя,
детали, вплоть до самых мелких:
вода в глотках, цвета в оттенках
а колесо, крутясь, о белках
не унывает, что стоят.
решётки вместо часовых,
но в позах все невозмутимых.
заваркой пишется дневник
о чае на её мотивах.
всего и толку то, что руки
чуть подрожат, и — в этом звуке.
совсем не в рук предикативах,
иль чашки с блюдцем, в этом духе.
вполне двусмысленный шпагат
«надейся много и охотно»: