Та мысль, которую не изложить письмом,
Торчит во мне, как в доме, что на слом
Торчит — на слом. Как дым, порой, ослом
Торчит над сонмом труб нешевелимый.
Как чавк торчит в нетронутой свече,
Само «торчит» — торчит в своём торче,
Как я торчу во всём, что вообще.
Как мир торчит на том, что он галимый.
Та мысль, которая не состоит из ты,
Меня грызёт, как чернозём кроты,
Как гладь — винты. Как перелом — бинты.
Нутро — глисты, но пуще — от нехватки
Тебя у мысли — оным я грызом,
Как слепоты кротами чернозём.
Как чем не сплю — живот, а ты — возьмём
Его письмом и вынудим на схватки.
И как в конверт вложивший это смерд
Лишён способных выделить бы черт
Его из ряда прочих, так любой ответ,
Когда б он был, — лишён противовеса.
Затем и есть, смиряя, пустота,
Как чернозём с отсутствием крота,
Так с этой мысли то, что прямота
И перелом, в отсутствие бинта,
Смиряет то, чем следует болеться.
Так род борта, что свет бы отразил,
Будь свет как шар, будь шар души вблизи,
Не существует, но вообрази,
Что в том борта расчёт на изложенье
Прямым порядком тех, кто есть в миру,
Благодаря, оно бездействует, перу,
И вопреки тому, как соберу
Его во мысль что — жертвоприношенье.
Ты часть того, что — жертвы этой сквозь.
Как часть доски, не пустота, а гвоздь.
Как части «вместе» — срощенное врозь,
Как это врозь — обрыв являться чем нам.
Как дыма части — сквозь того, кто был,
До дыма тем, что стало этот дым.
Как сквозь твоё отсутствие видны
У этой мысли — чем несовершенна.
