— Черт бы побрал твою наглость, Джек, — прошептал он. — Что это за тон, которым ты осмеливаешься говорить со мной?
— Ты — пэр Англии. Калверс — великое имя; оно способно прикрыть многое, но не трусость.
— Черт бы побрал это слово. Я не хочу умирать, разве это не разумно?
— Разумно. На твоем месте, я тоже не хотел бы умирать.
— Ха! Ты наверняка думаешь о моем епископстве. Черт! Как будто я верю в ад! Там нет ничего, Джек, даже ада, — мы просто гаснем, подобно задутой свече. Там — темнота, мрак; мрак, мрак, мрак — и больше ничего!
Его лицо, когда он произносил это, было искажено таким ужасным отчаянием, что я подумал: настал момент, когда он может совладать со своим страхом.
— Я вижу только один возможный выход, Гектор. Если ты дашь полковнику Балкли понять, что если он разведется со своей женой, ты женишься на ней — возможно, ради нее, он откажется от мести.
Он рассмеялся мне в лицо.
— Большая часть итальянских негодяев знает ее как блудницу…
Я перебил его.
— Не говори об этом, у тебя нет на это права. Женись на ней, если сможешь, ради своей и ее души.
Но его отвратительная гордость оказалась сильнее страха.
— Блудница, — с усмешкой повторил он. — А я — Калверс.
— Забудь об этом, — посоветовал я ему. — А если нет, то как ты собираешься поступить с этим несчастным созданием?
Словно вспомнив, что она стала первопричиной его теперешнего затруднительного положения, он начал проклинать ее, употребляя все те отвратительные слова, которые постоянно употреблял в отношении женщин, а что касается того, как с ней поступить, его план был таков, о каком она догадывалась сама: улица и богадельня.
Я напомнил ему о ее происхождении и положении, о ее родственниках, но это не остановило его проклятий.
— Разве это я виноват в том, что эти пуритане так воспитывают женщин, что те готовы бежать с первым встречным?
Я ушел; мне не хотелось ни видеть его, ни слушать. Я не искал встречи с Алисией Балкли; вернувшись в Лондон, я заметил наблюдателя, поставленного полковником Балкли возле мрачного, казавшегося безжизненным Калвер Хауса.
Спустя три месяца его светлость вернулся в Лондон; подстрекаемый ли насмешками врагов или лестью друзей, возможно, собственной гордыней, или же просто не выдержав своего положения, — я не знаю, но он приехал в Лондон. Я слышал, будто он надеялся предложить Балкли деньги, или извиниться перед ним. Это казалось нелепым, но, зная его характер, можно было быть твердо уверенным — какой-то план у него имелся. Он прибыл в Лондон тайно, скрытно, и проскользнул в Калвер Хаус под покровом ноябрьского вечера.
