И я знал, что это Роб Паттерсон убил ее.
Было хорошо известно, что все мои родственники видели призраков, но сказать сейчас о том, что видел я, означало подвергнуться осуждению и осмеянию.
Против доктора Паттерсона не было ни единой улики.
Но я решил использовать все доступные мне средства, чтобы заставить его признаться в совершенном преступлении.
И вот как это случилось.
В те дни, в Глазго, было обязательно посещение богослужения в воскресенье, и это соблюдалось с особой строгостью; никому не разрешалось появляться в часы службы в общественных местах, и даже были наняты надзиратели, патрулировавшие улицы по воскресеньям и записывавшие всех, кто был ими встречен.
Но таких было немного, и Глазго по воскресеньям был гол, словно Аравийская пустыня.
Мы с Робом Паттерсоном ходили в церковь на Рутлинген Роуд, в Грин-энд-Ривер.
В воскресенье, после того как я увидел призрак Энн Лит, я сменил свое обычное место и сел позади этого молодого человека. Я намеревался таким образом воздействовать на его дух, чтобы заставить публично признаться в своем преступлении. Я стал сосредоточивать на нем свою ненависть и ярость, внушая ему свою волю на протяжении всей длительной службы.
Я заметил его бледность, и как он несколько раз оборачивался, но не менял места и ничего не говорил; вскоре, однако, он прикрыл лицо руками, словно молился, и я решил, что он находится в состоянии, близком к обмороку, вызванном сопротивлением его духа моему.
Я не переставал воздействовать на него. Я впал как бы в экзальтацию; мне казалось, что моя душа схватила его душу за горло, где-то над нашими головами, и кричит: «Сознайся! Сознайся!»
Пробило час дня, он встал вместе с остальными прихожанами, но как-то неуверенно. Мы с ним вышли из церкви почти бок о бок.
Когда мы вышли, путь нам преградила процессия, шедшая по улице.
Все сразу же узнали двух надзирателей, нанятых для дежурства на воскресных улицах с целью учета тех, кто не пожелал заплатить церковные взносы; с ними шли несколько горожан, если судить по их виду — покинувших свои дома в спешке и смятении.
Они несли грубые носилки, которые чья-то сострадательная рука накрыла белой льняной тканью. Виднелась полоска темно-зеленого шелка и кончик римского шарфика. Я подошел к носилкам.
— Вы нашли Энн Лит, — сказал я.
— Это мертвая женщина, — ответил один из надзирателей. — Мы не знаем ее имени.
Мне не нужно было поднимать ткань. Вокруг нас собрались прихожане, среди них был и Роб Паттерсон.
