На перекрестке, когда луна внезапно показалась из-за рассеивавшихся туч, он вдруг увидел впереди себя мчавшегося Нэда Кредитона и крикнул:
— Эй, Нэд, это еще что за шуточки? Или ты полагаешь, что твой розыгрыш способен вызвать у меня смех?
— Какое это имеет значение теперь? — отозвался тот. — Главное, что я наконец-то скоро окажусь дома.
Сэр Николас поехал рядом; его спутник был без шляпы и в потертом плаще, развевавшемся у него за спиной.
— Почему ты одет так странно? — спросил сэр Николас. — Кажется, это тряпье принадлежало Роберту Хорну?
— Если Кредитон украл его саван, то почему бы ему не украсть и его плащ? — ответил Нэд, и его спутник больше не стал ни о чем спрашивать, думая, что тот еще не оправился от воздействия винных паров и продолжает зло шутить.
Луна светила холодно, тусклым светом, похожая на каплю крови, окруженную нимбом; деревья, сгибаясь от ветра, стряхивали с себя тяжелые капли недавно прошедшего ливня, когда они въезжали в ворота поместья Кредитона.
Час был даже более поздний, чем это казалось сэру Николасу (с того мгновения, как разразилась буря, он потерял четкие представления о времени), света нигде не было видно, кроме как в одном верхнем окне.
Нэд Кредитон спешился, не дожидаясь, когда лошадь остановится, и позвонил в железный колокольчик, отчего по всему дому раздался тревожный звон.
— Послушай, Нэд, зачем это, ведь ты стоишь на пороге собственного дома? — спросил сэр Николас, но тот не ответил и снова нетерпеливо позвонил.
Внутри послышались шаги, звяканье цепочки, после чего из бокового окошка раздался голос:
— Кто здесь?
Кредитон снова позвонил и крикнул:
— Я! Хозяин!
Дверь отворилась, на пороге появился старый слуга, казавшийся бледным в своей ночной рубашке.
Нэд Кредитон прошел мимо него и остановился у перил лестницы, как человек уставший, но не забывший о чем-то важном.
— Пошли кого-нибудь позаботиться о лошади, — сказал Ник Бэтап, — потому что твой хозяин безумно пьян; говорю тебе, Мэтьюз, он видел сегодня вечером Роберта Хорна мертвым…
Кредитон рассмеялся; лучи фонаря высветили его бледное, изможденное лицо, обрамленное растрепанными светлыми волосами, в рваной рубашке под плащом, и пучок болиголова, заткнутый за пояс.
— Букет для Энн, — сказал он; сонные слуги, поднявшись, выходили в холл и с тревогой смотрели на него.
— Сегодня я лягу здесь, — сказал сэр Николас. — Принесите в гостиную фонарь. Я не собираюсь спать.
Он снял шляпу, проверил, на месте ли шпага, и с беспокойством взглянул на фигуру у перил с букетом сорняков за поясом.
