Иван секунду помолчал, собираясь с духом, а потом спросил:
– Если там найдут радиоактивные вещества, то как объяснить, что у вас с Берберовым выстроился одинаковый ассоциативный ряд относительно Анубиса? Я, например, вообще никогда не слышал, чтобы радиацию ассоциировали с этим египетским богом.
– Вы намекаете на то, что мы с этим господином не так уж сильно отличаемся? – рубанула Руфина Ароновна.
– Да нет, Иван Иванович ни на что не намекает, он задает очень конкретный и очень важный вопрос – сказала Эсфирь Эмильевна – И нам стоит очень и очень серьезно подумать над ответом. А что до неполной профессиональной деформации, то в данном случае Иван Иванович оказывает нам всем важную услугу. Понимаете, о чем я? Правильно. Поэтому нам очень повезло, что этот вопрос нам задал наш соратник, а не сами знаете кто!
43.
– Ну где же ты ходишь целый день? Я жду, жду, беспокоюсь, что волки тебя съели – говорила Маруся, прижавшись к Иванушке. Она и вправду очень вдруг за него испугалась и весь день была сама не своя. Прилегла, было, вздремнуть, но ей сразу же стал сниться какой-то противный сон, в котором незнакомый дядька с бородкой перекладывал из одной миски в другую шматки сырого мяса и при этом тщательно каждый из них рассматривал и даже обнюхивал. Это было так мерзко и так почему-то страшно, что Маруся проснулась в настоящей панике. И как на зло, в доме она была совсем одна из-за того, что Василиса Прокофьевна уехала проведать Анну Леопольдовну, Емельян Иванович ушел на рыбалку, а Лавр Ильич не вылезал из своего сада. Марусе не хотелось ни есть, ни пить, ни спать, ничего не хотелось, кроме того, чтобы Иванушка поскорее вернулся. Ну что с ним может случиться, уговаривала Маруся саму себя, ведь он такой могучий, такой огромный. И тут же ей стало казаться, что Иванушка совсем даже не могучий, а наоборот, беззащитный и добрый ребенок, которого кто угодно может обидеть. И тут она вдруг заплакала, чуть ли не первый раз в жизни. Поплакав, она пошла бродить по дому, разглядывая всякие безделушки и рассматривая картинки, пока не набрела на шкаф с тетрадями Дмитрия Ивановича. Взяв первую попавшуюся, она увидела надпись «Гиблые места» и снова ее сердце сжалось от страха за Иванушку. Тетрадь она поскорее спрятала обратно в шкаф, пошла на крыльцо, пригорюнилась и стала ждать в позе Аленушки с картины Васнецова. Такой ее Иванушка и застал, когда вернулся.
– Ну где ты был, Иванушка, так долго? Заблудился? – лепетала Маруся, не отрываясь от Иванушкиной груди и чувствуя, как весь день давившая ее тоска, потихоньку проходит.
