– Эта книга сделана специально для меня, раз я был скульптором – объяснил старик – Вроде как в утешение, что бы я помнил, что у нас все это было когда-то… Да так ведь и было, понимаешь? Вот эта вот моя, и эта моя, и эта – старик листал книгу и тыкал пальцем в страницы – А знаешь сколько раз я ее жег в этой вот печке? Листик за листиком жег, а она вот она, как в первый день!
– А вы не пробовали что-нибудь новое сделать? Маленькое что-нибудь, а?
– Пробовал, конечно, да не вышло – вздохнул старик и указал в сторону пальца и шара – Заклятие, видно, такое… Ведь шарик-то я вырезал маленький, понимаешь? Во-от такусенький, а утром сам видишь, что получилось.
Иванушке стало жалко старика, и он сказал:
– Знаете, я маму попрошу за вас всех помолиться. Ее, может быть, послушают, да и отпустят вас куда-нибудь.
– А кому она у тебя молится? – заинтересовался старик.
– Как это кому? – удивился Иванушка – Богу молится, кому же еще?
– Ну я же и спрашиваю, какому богу-то? – раздраженно повторил старик.
– Бог один, вот она ему и молится.
– Как это один? Чепуху ты болтаешь.
Иванушка растерялся перед таким невежеством и притих. А старик снова схватился за кружку.
– Спасибо, что обогрели – сказал Иванушка – Я тогда пойду куда-нибудь.
Но старик его не слушал. Он пил, запрокинув голову, как птица.
39.
Дверь кабинета отворилась и вошел Юрий Андреевич. Он приветственно махнул рукой и присел на корточки перед поднявшей голову Бертой: «Ну как ты, девочка? Не обижают тебя здесь?» Юрий Андреевич погладил Берту по лбу, а та задвигала в ответ обрубком хвоста.
– Опаздываете, Юрий Андреевич! – сердито проговорила Эсфирь Эмильевна – Заждались вас.
– Тысячу извинений – радостно ответил Юрий Андреевич, присаживаясь к столу – Заболтался с Альбиной, засмотрелся на ее рукоделие. Гравюры и рисунки Крайнова, это, знаете ли…
– Позже доложите – зло оборвала его Эсфирь Эмильевна – Времени у нас в обрез, черт возьми! Так что давайте начнем.
Первым заговорил Зев Вольфович:
– Героически добытая Иваном Ивановичем маска имеет довольно своеобразную иконографию. Ее архаические аналоги мы смогли обнаружить только в каталогах скульптуры древних этрусков, самое позднее упоминание о которых датируется первым веком до нашей эры. В последующие эпохи сложившийся у этрусков канон женской красоты в точности нигде не воспроизводился. Хотя искусство скульптуры этрусков существенно повлияло на модернизм начала двадцатого века, но буквального следования их канону мы не обнаружили. И тем интереснее тот факт, что его повторение удалось найти на редком, можно даже сказать уникальном памятном значке, выпущенном в середине тридцатых годов в СССР. Вот полюбуйтесь.
