– Его все так называли, как по эту, так и по ту сторону линии фронта.
Иван сразу вспомнил странный случай, связанный с Никником. Дело было так. Класс, в котором учился Иван, отправился на экскурсию в музей Великой Отечественной войны. Все думали, что Никник сам проведет экскурсию, то есть надеялись на интересное представление. Однако случился облом в виде девушки-экскурсовода, бодро начавшей цитировать школьный учебник, мельком указывая на тот или иной экспонат. Никник, между тем, сперва стушевался, а потом и вовсе куда-то пропал. Расстроенный его отсутствием, Иван отстал от одноклассников, рассеянно бредущих за экскурсоводом, и принялся разглядывать музейные витрины самостоятельно. Архитектура, а вместе с ней и экспозиция музея представляла собой дугообразную анфиладу, в начале которой располагались документы и экспонаты, относящиеся к 22
июня 1941 года, а в конце была выстроена громадная инсталляция, изображающая штурм Рейхстага. Манекены, одетые в форму красноармейцев, лежали, изображая убитых, или бежали по несколько запыленным ступеням с разложенными на них кусками кирпичей, осколками и гильзами, замерев на бегу, чтобы посетители музея могли как следует их рассмотреть… Бред, короче говоря, безвкусный и бездарный бред! Этими же манекенами и тоже обряженными в разнообразную военную форму были заполнены и все остальные залы музея. Какая-то война манекенов получилась, думал огорченный Иван. Им что, совсем что ли пофиг, кто с кем и за что воевал? Понаставили кукол… Где-то по соседству шла очередная экскурсия, а одиночных посетителей не было вовсе. Иван решил вернуться в зал, экспозиция которого была посвящена самому началу Отечественной войны. Что-то его тянуло к этому страшному и судьбоносному для всего мира событию. Никник говорил об этом много и подробно, далеко выходя за пределы параграфа учебника. Факты, факты, факты. Цифры, цифры, цифры. И чем страннее казался факт, чем конкретнее была цифра, тем больше у Ивана было вопросов. А с ответами Никник не спешил, как будто ожидая от школьников их собственного решения. Войдя в зал, Иван неожиданно наткнулся на Никника, о чем-то оживленно беседующего со сгорбленным и тощим стариком в сером костюме, опирающимся на толстую суковатую палку. Никник и старик о чем-то спорили, но слов Иван не разобрал и ему даже показалось, что говорят они не по-русски. Иван приостановился и тотчас заметил, что рядом с ним стоит какой-то рослый мужик, рассеянно оглядывающий зал, а двое таких же рассеянных зрителей обнаружилось чуть поодаль. Потом Никник и седой старик обнялись и старик, опираясь на свою палку, заковылял к выходу. Следом за ним последовали и скучающие крупногабаритные посетители, один из которых шел впереди, другой рядом со стариком, а третий держался чуть сзади. Никник, между тем, устало присел на скамейку посреди зала и вперился в занимающий целую стену экран, на котором беззвучно маршировали немецкие солдаты, горели советские танки и самолеты, брели бесконечные колонны военнопленных под охраной редких немецких автоматчиков, сочно и дымно полыхали крестьянские избы. Потом на экране появился Сталин в фуражке и шинели. Он что-то говорил, изредка поглядывая на бумажку, а затем экран опять заполнили люди, мужчины и женщины, которым раздавали винтовки, строили их в ряды, куда-то беззвучно провожали… Иван стоял и не мог отвести взгляда от экрана.
